Если тебе не нравится туда ходить, ты можешь оставаться дома с Опал. Она будет рада…
– Но я хочу туда. Пошли сейчас. Чет покачал головой.
– Сегодня выходной, малыш. У всех бывает выходной каждый десятый день. Сегодня выходной у меня.
– Но мне нужно туда. – Мальчик не сердился и не огорчался, он лишь настаивал на своем. – Я хочу пойти туда, где ты работаешь.
Кремень то ли не мог, то ли не хотел объяснить свой странный интерес к гробнице, и отговорить его не представлялось возможным. Чет подумал, что это может быть связано с кристаллом – ведь мальчик утверждал, что нашел камень во дворе храма, возле усыпальницы.
– Но я не могу работать сегодня, – убеждал его Чет. – Сегодня божедень, никто из каменщиков не придет. А звон кайла и зубила оскорбил бы слух тех, кто отдыхает.
«И на земле, и под землей», – невольно подумал он.
Работа в усыпальнице сделала его суеверным, хотя он по-прежнему считал, что не страдает от предрассудков, свойственных большим людям. И все же он не станет жалеть, когда работы закончатся и он покинет это место.
– Тогда, может быть, просто сходишь со мной? – попросил Кремень. – Отведешь меня туда?
Чет изумился еще больше. Обычно мальчик был очень сдержанным, несмотря на то, что вел себя немного странно. Насколько Чет помнил, только раз Кремень попросил о чем-то. Никогда раньше ребенок ни на чем так не настаивал: с упрямством армии, осаждающей крепость.
– Ты хочешь, чтобы я отвел тебя в склеп? – спросил Чет. Мальчик отрицательно покачал головой:
– Нет, в храмовый двор. Кажется, так он называется? Куда-нибудь туда. Просто сходим.
Кремень сдвинул брови, словно пытался что-то вспомнить, и вытянул руку в сторону двери.
Чет чувствовал себя так, словно открыл дверь собственного дома, а попал в чужой. Он поднялся и направился за мальчиком на улицу.
– Мы не пойдем тропами фандерлингов, – заявил мальчик, как бы между прочим. – Я не хочу проходить мимо того места, где говорят и поют.
– Если ты имеешь в виду усыпальницу Эддонов, то туда не ведут никакие туннели. И близко не подходят.
Кремень взглянул на него с сочувствием.
– Это не важно, – сказал ребенок. – Мы пойдем по поверхности.
– Послушай, разве ты не понимаешь, что у меня болят ноги и спина? Я хочу присесть.
Чет едва поспевал за ребенком, а тот поминутно срывался на бег и возвращался обратно – словно собака, преследующая добычу. Чету удалось перевести дыхание только раз, у Вороновых ворот. Стражники уже привыкли к фандерлингу с приемным сыном, но вид парочки по-прежнему забавлял их. На этот раз Чет даже обрадовался, что пришлось задержаться, пока стражники упражнялись в остроумии на их счет.
В конце концов, когда они шли извилистыми дорожками внутреннего двора по направлению к храму и фамильной усыпальнице, Чет схватил мальчишку за рубашку, чтобы придержать его бег.
– Куда мы идем? – спросил ребенок.
– Туда, наверх.
– Они меня ждут. – Кремень показал на крышу одного из зданий.
– Ждут? Кто? – не сразу понял Чет. – Погоди, тебя ждут там? На крыше? Но я не могу туда забраться. И ты не можешь. Нам нечего там делать.
– Они меня ждут. – Кремень повторил спокойно, но настойчиво.
– Кто?
– Древний народец.
– Нет-нет, определенно нет. Не знаю, почему ты решил…
Чету не удалось закончить предложение. Он допустил ошибку, отпустив рубашку Кремня, и мальчишка стрелой понесся через двор храма.
– Вернись! – крикнул Чет.
Но это было совершенно бесполезно.
– Я никогда в жизни не бил детей… – проворчал Чет. Впрочем, он тут же замолчал: в рот посыпались каменная пыль, штукатурка и кусочки высохшего мха. Они летели из-под его руки, вцепившейся в стену.
«Начнем с того, что у тебя никогда не было ребенка, чтобы его бить, – горько напомнил он себе.