Они должны были встретиться возле покоев Мероланны в дальнем конце Волчьего зала – там почти всю южную стену занимал выцветший гобелен с изображением фамильного герба. Множество звезд и загадочный полумесяц были вытканы над изображением оскаленной волчьей пасти в память о прошлых поколениях Эддонов. Никто не знал, сколько времени провисел гобелен на этой стене.
Близнецы пообещали Мероланне явиться туда без пажей и стражников. Бриони с трудом удалось убедить Мойну и Розу остаться. Фрейлины опасались, что она идет на свидание с Даветом. Их сопротивление до того рассердило принцессу, что она не стала их разубеждать.
Баррик неспешно шел в лучах осеннего солнца, лившегося в окна. В неровном свете казалось, будто коридор заполнен водой, а ведро и щетка, забытые кем-то на широком столе перед маленьким жертвенником Зорин, напоминали остатки скарба с потонувшего корабля. Брат прижимал к телу ноющую руку. Заметив это, Бриони на миг представила, что они снова стали детьми и сбежали от учителей, чтобы порезвиться в коридорах замка.
Но в Баррике что-то изменилось. Видно было, что он чувствовал себя лучше. Принц уже не походил на умирающего, с трудом волочащего ноги, но не был и прежним Барриком Эддоном – высокомерным и несчастным, кого Бриони знала так же хорошо, как себя. Походка юноши стала упругой, незнакомой, а когда он подошел поближе, сестра увидела, как горят его глаза.
– Наконец хоть кто-то в нашей семье согласился с нами поговорить, – заявил Баррик.
Он не остановился, чтобы поцеловать Бриони, а прошел прямо к двери Мероланны. Словно не сестра, а он ждал ее.
– После отказа мачехи я начинаю думать, что они боятся заразиться от меня чумой, – бросил он на ходу.
– Анисса сказала только, что плохо себя чувствует, – возразила принцесса. – Все-таки она беременна.
– Ей внезапно стало плохо за час до нашего прихода? Возможно, так оно и есть… Возможно…
– Ты гоняешься за призраками.
Баррик посмотрел на сестру, и ей снова показалось, что у него продолжается лихорадка. Глаза принца блестели, как глаза птицы, и выглядел он очень странно – так, словно в любой момент мог разлететься на куски.
– За призраками? Странное ты выбрала сравнение. – Он помолчал и словно взял себя в руки. – Но я хочу знать, почему мачеха не захотела с нами разговаривать.
– Мы дадим ей еще пару дней, а потом назначим встречу в приказном порядке.
Баррик приподнял брови.
– Мы можем себе это позволить?
– Мы должны все выяснить, – ответила Бриони и постучала в дверь покоев Мероланны.
Эйлис, самая молодая горничная, открыла дверь и на мгновение застыла – как мышка, которую застали на столе. Потом она сделала реверанс и заговорила:
– Она прилегла, ваши высочества, и попросила проводить вас к ней.
Несколько женщин в комнате, молодых и не очень, занимались рукоделием. Они встали и поклонились принцу и принцессе. Бриони каждой сказала несколько слов. Баррик кивал и улыбался тем из них, что были молоды и хороши собой. Он вел себя нетерпеливо и как будто жалел, что пришел.
Служанка раздвинула полог, и Мероланна села в постели.
– Эйлис! Попроси, пожалуйста, дам удалиться. И ты тоже уходи. Я хочу поговорить с Барриком и Бриони наедине.
Бриони с облегчением отметила, что их пышнотелая тетушка не походит на больную, хотя выглядит постаревшей и усталой. Последнее время Мероланна не позволяла себе выходить на люди без косметики, и Бриони не могла точно определить, изменилась ли тетушка или следы прожитых лет раньше были скрыты с помощью женских хитростей. Опухшие глаза говорили о том, Что герцогиня плакала.
– Ну вот, – сказала пожилая женщина, когда все ушли. – Не хочу, чтобы нас слышали посторонние. – Ее голос был необычно резким. Она помахала веером. – Есть вещи, не предназначенные для чужих ушей.