Я улыбнулся. Там лежали горы Тентис. Именно в этих горах жили предки тарнов. Я подумал о паутине, вытканной пауками, и черепахах, спешащих к морю, - как фантастично, как странно ведут себя животные! А потом вспомнил, что и сам я - животное, и кто знает, какова природа инстинктов, руководящих моими поступками?
Я бросил золотую монету на землю - плата за мое пребывание в Кассау и за содержание тарна.
Седло я решил оставить. Однако забрал свои седельные сумки с кое-какими вещами, золото, спальный мешок из меха и шкуру боска. А еще я захватил водонепроницаемые ножны, большой лук и сорок стрел.
Я еще раз посмотрел вслед тарну. Он уже исчез в за тянутом дымом небе Кассау.
Однако я не жалел об этом, потому что доберусь до Торвальдсленда гораздо более удобным способом.
Я побежал к причалу.
Восемь стрел были направлены мне в грудь.
-Не стрелять, - приказал Ивар Раздвоенная Борода, а потом ухмыльнулся: - Он играет в каиссу.
Я забросил свои вещи на корабль и, держа в руке лук, запрыгнул на борт змея.
-Отчаливаем, - объявил Ивар Раздвоенная Борода.
Северяне выбрали причальные канаты. Они не стали их разрубать. Лучники заняли места на скамейках рядом со своими товарищами.
Змей отошел от пристани, а потом развернулся.
Бело-красный полосатый парус, трепеща на ветру, начал подниматься на мачте.
А между скамьями, на палубе, среди добычи сидели обнаженные рабыни со скованными за спиной руками, - и среди них Эльгифу в разорванном черном бархатном платье. Все они были по-прежнему связаны между собой, а скрещенные ноги туго обмотаны шелковистой веревкой. Я заметил, что у Эльгифу отобрали башмаки и шерстяные чулки - это было сделано для того, чтобы надежно связать ей ноги, так же как и другим невольницам. Горианцы никогда не накладывают веревку поверх башмаков или чулок. Гордой и богатой Эльгифу придется оставаться босиком, как простой крестьянке или рабыне, - так пожелал Ивар Раздвоенная Борода - до тех пор, пока через пять ночей, не считая этой, возле камня с рунами на границе Торвальдсленда за нее не будет заплачен выкуп. Эльгифу, единственная из всех женщин, хотя она была связана и в наручниках, не казалась особенно расстроенной.
Ивар Раздвоенная Борода подошел к рабыням и посмотрел на белокурую девушку, шею которой охватывала веревка. Она сидела подобрав колени. Девушка взглянула на него, а потом пошевелила руками в наручниках, которые тихонько звякнули.
-Складывается впечатление, - заметил Ивар, - моя красотка, что твое рабство будет не таким коротким, как ты рассчитывала.
Девушка опустила глаза.
-Ты не сможешь сбежать, - сказал он, и девушка заплакала.
Северяне заработали веслами и дружно затянули песню.
Ивар Раздвоенная Борода наклонился и поднял башмаки и чулки Эльгифу, которые лежали там, где их бросили, когда связали ей ноги, и швырнул за борт.
А потом подошел ко мне. Мы видели, как мечутся на пристани люди. Кое-кто пытался организовать безнадежную погоню.
Люди Торвальдсленда запели сильными, красивыми голосами. Весла поднимались и опускались. Кормчий сидел возле огромного рулевого весла.
А за спиной у нас поднимался дым горящего храма. Казалось, что раздуваемый сильным ветром огонь распространился по всему Кассау.
Мы заметили, что те, кто находился на пристани, и даже смельчаки, собиравшиеся пуститься в погоню, вернулись в город. Зазвучал гонг, висевший у входа в храм.