Он чмокнул девушку в щеку и убежал.
Венька вошел в столовую, снял шлемофон, пристегнул его к поясу и стал медленно пробираться к своему столику. Несколько столиков было занято. Со всех сторон раздавались голоса: - Гуревич, здорово! - Соболевский придет? - Придет, - ответил Гуревич. - Сто пятнадцатый! Где пилот? - В штабе, - сказал Гуревич, расстегнул комбинезон и сел за столик, над которым висела табличка «Экипаж Архипцева». Внизу была пририсована палитра, и квадратный корень извлекался из скрипичного ключа. Венька порылся в планшете и достал оттуда букетик мокрых полевых цветов. Расправляя букетик, он не заметил, как из-за его спины к столу подошла маленькая рыженькая официантка. Она посмотрела через Венькино плечо на мокрый букетик, и мягкая улыбка засветилась на ее лице. Она тронула Веньку за рукав и негромко сказала: - Здравствуйте, Венечка! Почему вы сегодня один? Венька вздрогнул, вскочил и сунул букетик в шлемофон. - Здравствуйте, Катя. Не беспокойтесь, ребята сейчас подойдут… - А я и не беспокоюсь. Я могу вас и одного накормить… - Нет, нет, я подожду. Откуда-то раздался крик: - Катя! Компот! Катя повернулась и ответила ледяным тоном: - Сейчас. Она снова наклонилась к Веньке и, опершись на стол, очень нежно, как-то совсем по-бабьи жалостливо спросила: - И что-то вы исхудали так, Венечка? - Катя! Компот!.. - опять раздался крик. Катя резко и зло повернулась. Сейчас она им скажет! Венька робко коснулся ее руки и, показывая на столик, из-за которого доносился крик, тихонько сказал: - Катя. Компот… Катя вздохнула, заглянула в шлемофон, откуда выглядывали цветы, и ушла за компотом. Она шла между столиками, сохраняя то чудесное, нежное выражение лица, которое было у нее при разговоре с Венькой. Проходя мимо того места, откуда несся крик, она на секунду как бы сняла с себя эту нежность и, облив презрением сидящих за столом, прошла дальше - опять мечтательная, влюбленная маленькая женщина… Летчик, требовавший компот, напуганный ее взглядом, растерянно сказал сидящим с ним за одним столом: - Братцы! Чего это она?.. Я же только компот попросил… В столовую вошел Архипцев. - Ну что? - спросил Венька. - Завтра пойдем их искать по своим расчетам. - Ты объяснил? - Да. - Что они говорят? - Говорят, что мы, наверное, правы. Архипцев заглянул в шлемофон Гуревича и увидел цветы. - Сегодня Катя? - невинно спросил Архипцев. - Что Катя? - нервно переспросил Венька. - Обед подает Катя? - Катя… - Ну вот и все, - удовлетворенно сказал Архипцев. Открылась дверь, и в столовую ввалился Соболевский, таща за руку пижонистого техника-лейтенанта. Казалось бы, как можно быть пижонистым, нося одинаковую со всеми форму? Можно. Это чуть-чуть шире, чем у всех, галифе, это чуть-чуть короче, чем у всех, гимнастерка, это чуть-чуть ниже сдвинуты голенища сапог. Это все чуть-чуть не так, как у всех… Техник-лейтенант был неотразим и ходил по аэродрому под звон осколков разбитых девчоночьих сердец. Бережно придерживая карман комбинезона, Соболевский уселся за свой столик. - Салют летающим! - сказал техник-лейтенант. - Привет прибористам! - ответил Архипцев. - Садись, - сказал Венька. Катя принесла тарелки с супом и, ни на кого не взглянув, поставила их на стол. Техник-лейтенант посмотрел на нее и улыбнулся. - Кушайте, Венечка, - сказала Катя и ушла. - Спасибо, - ответил Венька и покраснел. Женька подмигнул Архипцеву, тот подмигнул Женьке. Техник указал глазами на уходящую Катю и смачно произнес: - Ух, ребята, я вам сейчас историю расскажу! Женька! Наливай! Каждый взял со стола стакан и опустил руку со стаканом под стол. Под столом четыре руки, держащие по стакану. Сюда же просунулась пятая с бутылкой. Над столом раздался шепот Гуревича: - Разбавленный? - А как же! - ответил шепотом голос Соболевского.