Но на следующем ярусе башни, куда Барабин ворвался первым, привычно размахивая двумя мечами — тяжелым Эрефором и легким трофейным самурайским клинком — его команду ждал неожиданный сюрприз.
Выход с лестницы прикрывал заслон, состоящий из смуглых стройных девушек — красивых, нагих и безоружных.
Живот каждой из них украшала татуировка в виде языка пламени в разном обрамлении. Чем-то это было похоже на гербы советских республик с их цветами, ветвями и колосьями по кругу. Но у спутников Барабина, похоже, возникла другая ассоциация.
— Фламершес! — крикнул из-за спины Барабина оруженосец Кентума Кана, и Роман, чутье которого было предельно обострено в обстановке боя, сразу понял не только само это слово, но и все, что из него вытекает.
Еще в заговоренной крепости Беркат, во время разговора о горцах, похожее слово промелькнуло мимоходом, когда барон Бекар упомянул, что горцы — огнепоклонники.
А теперь то же слово прозвучало в женском роде, и Барабин мгновенно сообразил, зачем люди Ночного Вора выставили заслон из безоружных огнепоклонниц.
Между горцами существует бесконечная кровная вражда, и собранные в штурмовую группу мужчины из разных селений и кланов, которые сейчас друг другу не кровники, запросто могут стать кровниками, если тронут хоть одну женщину из другого клана.
И можно ожидать, что по закону гор сцепятся они тут же, не дожидаясь окончания боевой операции.
Больше того, баргаутам и иноземцам этих женщин тоже лучше не трогать. Им горцы уж точно подобного обращения не простят.
Получалось, что Ночной Вор заранее знал или предполагал, кого король Баргаута пошлет штурмовать его замок в первых рядах, и оказался достаточно умен и хитер, чтобы придумать самые действенные контрмеры.
Хорошо, если огнепоклонниц, похищенных и проданных в рабство конкурирующими горными родами, у Вора хватило только на один заслон.
А если нет?
Вдруг этих горских рабынь у Вора чертова уйма, и такие же заслоны ждут атакующих за каждым новым поворотом.
Все это промелькнуло у Барабина в голове за долю секунды, а в следующее мгновение из-за женских спин полетели в баргаутов и горцев ножи и звездочки, и времени на раздумье не осталось совсем.
Вскрикнула и упала одна из боевых рабынь, но к счастью не Эрефорше и не Тассименше, а третья — из тех, кого Барабин окончательно принял во владение уже в Альдебекаре.
Сам Барабин успел пригнуться и уже в падении принял решение. Краем глаза он фиксировал, как Кентум Кан с оруженосцем укрываются щитами от летящих предметов, как горцы в замешательстве откатываются вниз по лестнице и вообще вся атака безнадежно рушится — но это были второстепенные детали.
Отбросив их к черту, Роман устремил взгляд туда, где за спинами огнепоклонниц стояли в некоем подобии шахматного порядка черные гоблины, чьи представления о ведении боя имели мало общего с самурайским кодексом чести.
В первой шеренге недоделанные ниндзя стояли, преклонив одно колено и уперев острые пики в спину девушкам чуть повыше связанных рук. Другой рукой каждый гоблин держал свою девушку за конец веревки, не давая ей двинуться вперед.
Огнепоклонницы стояли, не в состоянии сместиться ни вперед, ни назад. А сзади и чуть сбоку от коленопреклоненных ниндзя пристроились в полный рост метатели в таких же черных кимоно.
И Барабин задумал нарушить этот строй раньше, чем метатели произведут второй, более прицельный бросок.
Была в этом расчете одна погрешность. Барабин понимал, что как только он прорвется сквозь заслон, нижние гоблины могут пустить в ход свои пики. То есть из огнепоклонниц выживут не все.
Но если честно, то в глубине души Барабин именно на это и рассчитывал. Горцы — люди простые, и разбираться в тонкостях причин и следствий они не будут.