И пока кормовые аргеманы приходили в себя — или не приходили, потому что уже умерли — Барабин, оставив рабыню меча на корме, сам ринулся вперед, в сторону носа, очертя голову мечом и крича на бегу:
— Весла из воды! Поднимайте весла!
Вытягивать из воды весла с повисшими на них аргеманами было не легче, чем из болота тащить бегемота. Мечом сверху пловцов было не достать, стрел было мало, с копьями женщины управляться не умели, а мужчины не могли, поскольку Барабин решительно ориентировал их на грубую мужскую работу.
Рыцари и оруженосцы повисали на рукояти весла всем своим весом, но плечо рычага с этой стороны было короче, так что аргеманы все равно перевешивали.
Вдруг «Торванга» огласилась радостным воплем. Одно весло все-таки удалось вытянуть, и баргауты тотчас же нацелились лупить этим веслом аргеманов по головам. Барабин принял в этом развлечении горячее участие, в результате чего были спасены еще два весла.
Несколько весел при этом, правда, потеряли безвозвратно, но зато разобрались наконец, кто чем должен заниматься в этом диковинном бою.
Боевые рабыни отобрали копья у деревенских девок, и у пловцов начались неприятности.
«Торвангу» тем временем медленно, но верно несло к косе, где ее поджидали главные силы Ингера из Ферна.
Однако время еще было. И часть весел удалось спасти. Правда, меньшую часть, но все же достаточно, чтобы попытаться выгрести против ветра.
А тут еще и аргеманы оказали команде Барабина неоценимую услугу. Вместо того, чтобы подождать, когда баргауты под угрозой приближения к косе, снова опустят весла в воду, пловцы пошли ва-банк и ринулись на абордаж, забыв, что их осталось совсем мало.
Верные своему девизу «Умереть или победить!» аргеманы не строили хитроумных планов, а шли напролом, бесстрашием компенсируя малочисленность.
На подмогу им с берега устремилась новая группа пловцов, но Барабин разогрелся уже до такой степени, что, кажется, мог отбить абордаж в одиночку.
Свежие силы не успели преодолеть еще и половины пути, а «Торванга» уже разворачивалась носом в открытое море, и баргауты, вернув весла в уключины, гребли в удвоенном темпе, как будто вознамерились поставить рекорд в академической гребле.
Причем гребли в основном мужчины. Не до жиру, быть бы живу.
Рабыни меча расположились с копьями и арбалетами на корме и у бортов, полные решимости не подпустить новую партию аргеманов близко к драккару. А гребцы были готовы поднять весла из воды сразу, как только возникнет прямая угроза.
А небо светлело на глазах, и теперь у аргеманов не было никаких шансов подобраться к «Торванге» незаметно. Да и погоня за уходящим судном изматывала гораздо больше, чем рывок наперерез.
Самые сильные и безрассудные все-таки догнали драккар, но они уже ничего не могли сделать.
Когда, отбив последнюю бессмысленную атаку семерых полубезумных пловцов, Барабин оглянулся на удаляющийся берег, аргеманские всадники уходили с косы. И только Ингер из Ферна стоял в стременах на самом краешке ее и потрясал мечом, намекая в высшей степени убедительно, что приключения еще не кончились.
26
Дикий темп, взятый гребцами во время рывка в открытое море, лишил их последних сил.
Это касалось и самого Романа Барабина, который в самый драматический момент погони тоже взялся за весло. А потом оставил его, чтобы помочь боевым рабыням, отбивавшимся от абордажников на корме.
Одну рабыню меча аргеманы все-таки убили, а Эрефорше была ранена. По земным меркам — ранена легко, но здесь, при полном отсутствии антисептиков и лекарств, даже такая рана могла привести к очень неприятным последствиям.
Барабину пришлось пожертвовать своей рубашкой, чтобы перевязать невольницу. Было очевидно, что никому другому из мужчин, находящихся на борту, это не пришло бы в голову.
Наоборот, рабыни остатками своей одежды, у кого она была, перевязывали раны мужчинам, среди которых тоже были пострадавшие. Одного из них спасти не удалось — он истек кровью.