Клиенты “Кровавого прилива” разразились аплодисментами.
— Н'Лууура! — Курган вытер губы. — Н'Лууура все побери!
Курион трясся всем телом. Аплодисменты продолжались.
— Что происходит? — спросил Курган.
— Ты вернул нам все потерянные деньги, и с прибылью! Отлично, Стогггул! Просто отлично! Нынешний рекорд — девять! Большинство не верили, что ты осилишь даже четыре!
Курион хлопнул его по спине, затем помог встать.
— Пора на свежий воздух, а? — Он снова засмеялся и, пока Курган слушал новые аплодисменты и свист, собрал выигрыш.
Ночь пахла солью и фосфором. Беспокойное море, почти невидимое в беззвездной черноте, билось о сваи. Курион потянулся и глубоко вздохнул.
— Ты хороший боец, Стогггул, храбрый и умный. Парень что надо.
Курган облокотился на перила Набережной. Снова накатила тошнота. Защитившие его эндорфины исчезали вместе с адреналином, и он чувствовал себя совершенно выдохшимся.
— Вот. — Курион подал ему зажженную палочку лааги. — Это от нас.
Кивнув в знак благодарности, Курган глубоко вдохнул в легкое дым. Пульсация в голове затихла, боль в теле стала почти терпимой. Мимо прошла кучка молодежи, оживленно обсуждающая кровь и жестокость калллистота. За ними рука об руку шла пара немногим старше, смеясь чему-то столь личному, чего никто другой не понял бы. Торговцы закрывались на ночь.
— Мы думали, сегодня ты обойдешься нам в круглую сумму, Стогггул.
— Прости. Мне не следовало спорить, раз я не мог позволить себе проиграть. Я, наверное, рехнулся.
— Но тебе хватило храбрости выйти на арену, а? — Курион стоял рядом и смотрел на море Крови. Морские птицы с черными, как сажа, крыльями и желтыми клювами бросались вниз, проносясь низко над волнами, потом поднимались, закладывая круги и перекликаясь в темноте. — Саракконов такое безумие не удивляет. Города делают нас немного сумасшедшими. Улицы, дома, толпы подавляют нас. Мы предпочитаем безлюдные просторы, чистый воздух, жаркое солнце и попутный ветер. Мы всегда приравнивали признаки цивилизации к слабости, болезни, разложению.
Курган был в восторге от того, что Курион говорит с ним как с равным.
— Любопытно. Вы так любите море Крови?
— О, не только море Крови, Стогггул. Все океаны. И не только океаны. Пустыни тоже.
— Говорят, это опасные места. Курион хмыкнул.
— Как и калллистот!
— По крайней мере на калллистоте не соскучишься.
— Ты так думаешь? Ты думаешь, что океаны и пустыни скучны?
— Да.
Курион нахмурился.
— Но ты никогда не бывал ни там, ни там. На чем основано твое мнение?
Курган прикусил губу. Каким образом этот дикарь все время заставляет его чувствовать себя дураком?
— Разумеется, ты прав. Я положился на чужую оценку.
— Нет, Стогггул. Не оценку. Предубеждение. Это большая разница. Твоя раса не понимает ценности глубокой воды или движущихся дюн и потому презирает и то, и другое. — Курион сложил руки, переплел татуированные пальцы, легко опираясь на перила. Волны бились о берег гипнотически, словно под управлением огромного океанского зверя. — В'орннская спесь. Серьезный изъян в вашем характере, успешно работающий к нашей пользе.
Курган пожал плечами.
— Если саракконам нужны море Крови и Большой Воорг, мне плевать.
Курион бросил на него хитрый взгляд.
— Что такое? — Курган сразу же насторожился. — Что я упустил?
— Что я упустила?
Далма смотрела, как Киннний Морка расхаживает по превращенной в палатку спальне, и ей не нравилось то, что она видит. Она внушала себе, что надо быть терпеливой, что он расскажет все, когда захочет и как захочет.
— Проклятое кундалианское колдовство соединилось с в'орннскими властями. — Он все еще был в полном боевом вооружении, надетом для поздней встречи с регентом.