Но вернемся к нашей истории.
Вот идет человек, намеревающийся меня испытать, сказал рабби Ицхак домочадцам, увидев приближающегося к их дому рабби Хаима. Скажите ему, что я в это время дня на работе.
Рабби Ицхак поспешил в свою лавку, которую держал рядом с домом, уселся за прилавок и, склонившись над счетными книгами, стал сосредоточенно что-то записывать в них.
«Мои сны оказались пустыми, как я и предполагал, разочарованно подумал рабби Хаим, увидев рабби Ицхака, не может быть, чтобы этот торгаш был сведущ в тайнах Торы и тем более в тех ее аспектах, которые вызвали затруднение даже у меня!»
Привет тебе, почтеннейший, сказал он, входя в лавку, мне сказали, что здесь я найду рабби Ицхака Луриа Ашкенази, руководителя местных каббалистов. Ты ли это?
Недоверчивость, звучавшая в его последних словах, не ускользнула от рабби Ицхака, который, однако, отвечал ему очень любезно:
Имя мое ты назвал верно, но в остальном ошибся, ибо я больше имею дело с козьей шерстью и другим ходовым в наших краях товаром, нежели с высокими материями вроде каббалы
«Козья шерсть? Ходовой товар?» недоумевал рабби Хаим.
В эту минуту рабби Ицхак отвлекся на разговор с двумя поставщиками шерсти, которые зашли в лавку.
Рабби Хаим подумал, что приезжать сюда из Дамаска только для того, чтобы посетить эту торговую точку, было с его стороны довольно глупо, и повернулся, чтобы уйти, но рабби Ицхак вдруг окликнул его:
Постой, любезнейший!
Рабби Хаим обернулся и уловил тонкую иронию во взгляде торговца.
Ты пришел, чтобы задать мне вопрос по книге «Зоар»? спросил владелец лавки и сформулировал этот вопрос.
Рабби Хаим почувствовал себя лисицей перед львом. По предложению хозяина они перешли в подсобное помещение, чтобы никто не помешал им беседовать. Рабби Ицхак начал отвечать на волновавший посетителя вопрос и поведал ему изумительные, глубочайшие вещи, которых рабби Шимон бар Йохай, автор «Зоара», в книге своей коснулся лишь намеком и которые своими корнями уходили в такие тайны, каких ухо человеческое не слыхало вовеки.
Когда перед рабби Хаимом разверзлась эта бездонная глубина, еще больше напугавшая его, поскольку первое впечатление от рабби Ицхака было еще свежо в нем, почва стала уходить у него из-под ног и душа его едва не покинула свою физическую оболочку. Вместо складского помещения и тюков с товаром он увидел гору Синай, распростершееся над ней облако и Б-жественный свет. Прийдя в себя, он, однако, продолжил испытывать рабби Ицхака, задав ему новый вопрос.
Ты все же решил, что в моей лавке для тебя может найтись товар? с улыбкой спросил хозяин.
Я еще не покупаю, я лишь прицениваюсь, сдержанно отвечал рабби Хаим, опуская глаза и не поступаясь своей гордостью.
Рабби Ицхак, глядя на него в упор, изложил ему свое второе толкование.
Почувствовав на себе его взгляд, рабби Хаим поднял глаза и ощутил, что вновь близок к обмороку. Ему было ясно, что на его вопрос не только ответили, но и заодно, как бы между прочим, показали ему, на каком мелководье плавала его мысль до сих пор, если он оказался неспособным самостоятельно прийти к столь очевидным выводам.
Дважды приподнятый к небесам, он, однако, не утратил своей неутолимой жажды знаний и решил задать учителю (ему было уже ясно, перед кем он стоит) третий вопрос. На этот раз рабби Ицхак отвечать отказался; он встал и сказал рабби Хаиму:
Достаточно! Мы подошли к границе, которую нельзя переступать в субботу.
Это было иносказанием: рабби Ицхак дал гостю понять, что больше не намерен открывать ему тайны Торы.
«И это тот самый человек, к которому я медлил прийти целых полгода? холодея, с запоздалым ужасом подумал рабби Хаим. Ключи от Торы в его руках, и для меня нет жизни без этого учения».
Он попятился к выходу из лавки, как пятятся впавшие в немилость, удаляясь от царя, при этом споткнулся о тюк с козьей шерстью и, выйдя на улицу, побрел, чувствуя себя глубоко несчастным, к месту своего ночлега.
Там вывалялся он в пепле, облекшись в мешковину, пеплом же посыпал голову, которую прежде высоко нес в гордыне, решил поститься и проплакал целые сутки.
Элоки рабби Ицхак! Элоки рабби Ицхак! горестно взывал рабби Хаим, неужели я больше никогда не увижу твое лицо?!
Первые буквы слов «элоки (т. е. Б-жественный) рабби Ицхак» образуют слово «АРИ». Это имя, по его мнению, лучше всего подходило учителю. Оно наводило на ассоциации со львом (ари на иврите), и рабби Хаим все-таки надеялся на то, что этот царственный лев простит его, не убьет ударом своей тяжелой лапы и позволит ему смиренно сидеть среди других его учеников, львят