Юрий Киреев - Затмение. До и после. Тетрадь 28

Стихи о том, что автор видел, чувствовал и о чём думал до и после перестроечного времени.

Нарыли учёные в толщах земли
Город и, чтобы не ссориться,
Новую Трою они нарекли
Городом с именем Солнца.

Прямые проспекты в потёмках времён
Умело чертил Кампанелла
И то, что считалось красивым враньём
Стало реальностью в целом.
Томящая призрачность хрупкой мечты
Стала зовущей надеждой.
Обсерватории древней черты
Стали укором невеждам.

Видится с околоземных орбит
Звёздный проект Аркаима.
Немеркнущий разум  земной мегалит
Глядит изпод вечного грима.

Векторы улиц и сегменты стен
Эгоцентричнее космоса.
А тайна, которую спрятала степь,
Стала приятною новостью.

Большие поклонники первой звезды
В центре земли застолбили
Крест, как оплот полевой борозды
И как отворот от могилы.

А больше того  мировой приворот
На счастье небесного качества
Чтобы оно у парадных ворот
Для каждого Русича значилось.

Так нужно ли братцы Донецк или Крым
Ввергать в бесконечную ломку?
Нам не простит Аркаим.
Нам не простят потомки!

1.
Я человек. Есть и руки, и ноги.
И главное, есть голова на плечах.
Но голова вырастает у многих.
Только бы мозг в голове не зачах.

И черепок чтоб, конечно, не стал бы
Ореху пустому сродни.
И не кололи б убойные залпы,
Ореховым эхом донецкие дни.

2.
Разве не факт цивилизационный?
Когда сын папашу берёт на прицел,
И не жалеет патроны
На похоронный процесс.

Сын занят своей трепанацией.
Папаша заштопал бушлат.
Кому на кого опираться?
Граница по кухне прошла.

Границу придумали саксы:
Ошибся  и верную смерть
Не штемпель фиксирует в Загсе,
А в городе фосфорный смерч.

Котлы, и воронки, и ямы.
И трупы, лежащие скопом.
Трупы с расколотыми черепами
Мастерски, но не осколками.
И не томагавком, и не индеец 
Скачет герой, но другой,
Тот, кто от страха не индевеет 
Лишь пустота за душой.

3.
Инея нет? Но иней повсюду!
От страха с утра индевеет Донбасс.
И я холодею. Там русские люди.
И им не поможет контуженный Спас.

Но от какой задымлённой купины
По светлому лику слеза поползла?
Надежда взлетела  лежит половина.
Ракета другую с собой унесла.

Силятся Лыцари сжечь по частям
Неопалимую русскую Лебедь.
Забыли и саксы: душа  это храм.
А лебедь гнездится на небе.

4.
И голосует «неридная» Рада
За смерть нерождённых, за жизнь никакую,
Роя копытом хазарского прайда
От русских заветов межу роковую.

Майданцы спешат отработать сполна
Десерт у себя на поминах.
Такая теперь утвердилась цена
Очень цветным Украинам.

Гарцуют не кони! Беснуется гетто.
Точит ножи геноцид.
Но успевают! Увозят кареты
Сшивать, что не смогут сшить и праотцы.

Пан Порошенко! «Не твий ли цэ крестник?»
Без глаз, без руки и без ног
В ладошке зажал сохранившийся крестик.
За жизнь ухватился, как мог.

5.
За крест ухватиться в беде не смогла
Родина Мовы великой.
Вонзилась в людское сознанье игла
Новохазарского ига

Укол отчуждения русских искал,
А выследил русское братство.
Потухло сознанье. Пропала искра
И поздно за голову браться.

Время распалось на до и теперь.
И люди вцепились друг в друга.
Кто смотрит на запад  открытая дверь.
Кто против  другая услуга.

Русскому прежде, чем голову снять
Язык надо с корнем отрезать.
План «Барбаросса» с повестки не снят.
Дополнен: «Калёным железом!».

Крещёный крещёного стал убивать
На диво повстанцам ислама.
Как будто забыли, что русская мать 
Это их общая мама.
Русский русскому роет яры,
Сверяясь по Натовской карте.
На Юговостоке нацистский нарыв
Прорвался кровавым азартом.

На мушке ребёнок, на мине старик,
Под градом огня  ополченец!
И слушать страны четвертуемой крик
Стало большим развлечением.

Но в небо упёрлись отцы Моторолы!
И, блокпостами стать каждый готов,
Жаждут спросить за сожжённые школы
И за заигравшихся в мячик мальцов.

А фреска слезой окропляет
Всех, кто без времени сгиб.
И русское братство благословляет
На всеславянский соборный разгиб!