Что удивляться, когда все мы – заговорщики… Во всяком случае, были ими когда-то. А ведь прошлое не забывается… Вот только маг совсем иной.
– Это он рассказал? – в глазах Евсея вспыхнуло удивление. "Конечно, – думал он, – теперь, когда все позади, нет никакого смысла скрывать правду. Но зачем было говорить? Да, Хранитель бы сделал именно так, чтобы поселить в сердца людей побольше веры, почитания и благодарности. Однако Шамаш всегда казался другим…" – Я не думал, что он… – пробормотал караванщик.
– Кое-кто из дозорных, проснувшихся еще до зари, заметил, что небесный рисунок изменился, – прервал его размышления Лис.
– Да? Я не обратил внимание… Но, в любом случае, мы не могли за одну ночь уйти так далеко, что…
– Верно, – хмыкнул тот. – Поэтому их это и удивило. Ведь, если судить по звездам, караван преодолел расстояние, равное месяцу дороги.
– Это невозможно! Мы просто… – он умолк, так и не договорив того, что собирался сказать. Пристально глядя на друга, он ждал, что тот, несомненно, осведомленный обо всем куда лучше, поделится своими знаниями.
– Если бы ты так не увлекся проблемами Атена, то давно бы обо всем узнал.
– Хватит колкостей! Рассказывай скорее!
– Ты ведешь себя как любопытный ребенок. Может быть, потому и решил не заводить собственную семью, что…
– Лис!
– Ладно, ладно, успокойся. Слушай. Дозорные не могли оставить свое открытие без внимания. Они стали выяснять, что же произошло. А кто объяснит чудо лучше мага?
– И что, они вот так просто взяли и спросили Шамаша?
– Евсей, есть вещи, которые необходимо знать для безопасности каравана. Мы ведь не в городе, а посреди снежной пустыни. Здесь те, от кого зависит жизнь и покой других, должны иметь большие прав, чем…
– Что уж теперь. Что сделано, то сделано… – он вздохнул. – Однако если так пойдет и дальше, нам придется либо вообще отказаться от законов, которые все стараются обойти стороной, либо назначить стражей, дабы они следили за выполнением обычаев… – но это все потом. А сейчас… – И что же Шамаш? Он объяснил, что произошло?
– Да. Рассказал обо всем, о трещине длинной в несколько недель, магическом мосту, о том, что вынужден был, дабы полотно колдовства не нарушилось, напоровшись на недоверие, усыпить всех караванщиков, даже собирался извиняться за то, что прибег к дару, не спросив разрешения… Да все и так были готовы пасть ему в ноги, а тут… М-да, надо признаться, эта его манера… Она подчиняет много сильнее всех приказов Хранителей и мечей стражей…
– Я видел мост… – тихо произнес Евсей. – Вернее… Не знаю, как объяснить, как описать это чувство… Я сидел возницей последней повозки и видел, как они медленно, одна за другой, поднимались в воздух, который словно загустел, оставаясь прозрачным и, все же, становясь каким-то тягучим, словно карамель…
На миг у меня перехватило дыхание, как у маленького ребенка, которого отец подкинул высоко вверх… Это чувство было столь же кратким, как в тот полет: я едва успел прийти в себя, осознать, что произошло, как обнаружил, что караван вновь скользит по снегам пустыни… Один краткий миг…
– Шамаш сказал, что создал самый малый мост, и, все равно, между двумя его сторонами легли многие дни дороги… Евсей… Мы не могли никак отблагодарить его, разве что сказать "спасибо"… Только теперь я по-настоящему понял, ощутил то, что чувствует Атен. Это невыносимо тяжело – не иметь возможности отплатить за спасение чем-то равноценным. Конечно, Шамаш и не ждет от нас никакой благодарности, делая все совершенно бескорыстно… Но от этого почему-то не легче…
– Я понимаю… – Евсей вздохнул, качнул головой, глядя на снег у себя под ногами, несший на себе отметки следов, словно бумага слова и рисунки.