Еще бы, вместо того, чтобы со своей Сати целоваться тайком в пустой складской повозке, он вынужден крутиться здесь, у всех на виду, показывая, как хорошо исполняет поручение…" – ее мысли прервали быстрые шаги за спиной, сильные руки схватили за плечи:
– Я же сказал: остановись!
– А я ничего не слышала, что ты там говорил!
– Мати, не будь врединой!
– Это я-то вредина? – ее просто распирало от смеха. – Какой же ты глупый, Ри!
Вот если бы я рассказала о вас с Сати…
– Ах ты, несносная девчонка! Да я тебя сейчас…
– Что? Отдашь матушке Метелице? Мне что, все лучше, чем рядом с тобой тащиться, словно олененок на поводке. А вот что ты потом скажешь моему отцу? – изловчившись, Мати вывернулась из рук паренька и побежала обратно к повозкам.
Посмеиваясь, Ри побрел следом. Здесь, в караване, все были на виду, и юноша отлично знал, что девчушка никогда не опустится до того, чтобы ябедничать. Нет, она скорее проглотит собственный язык, чем выдаст чужой секрет. Мати только пугала и подтрунивала – не более того. Вот если б она еще не пыталась убежать, не чувствуя никакого страха перед белой пустыней, тогда ей вообще б цены не было.
К полудню стало совсем тепло: снег растаял, и белая пуховая шаль земли сменилась салатовым покрывалом трав. Песни ветра и метели смолкли и на смену им пришли задорные птичьи трели, раскрасившие сладковатый, обретший тысячу запахов и оттенков, воздух. Пот начал заливать лица, вынуждая караванщиков расстаться с меховыми шапками и полушубками. Донеслись крики и смех малышей, которых матери поспешили вынуть из повозок, боясь лишить их хотя бы одного драгоценного луча солнца и вздоха тепла.
Мужчины, опытным взглядом оглядывая все вокруг, одобрительно кивали: впереди караван ждал сильный богатый город, уверенный в могуществе своего Хранителя. Это предвещало хорошую торговлю не только купцам, но и работорговцам: раз тепла огня хватает даже на зеленый лес, а не каждый клочок земли вспахан и засеян или покрыт постройками, значит, город не только способен принять и прокормить новых людей, но и нуждается в их силе и мастерстве.
Понимали это и рабы – гончары, ткачи, швеи, ювелиры и другие умельцы, – все те люди, рожденные в городах, которые волей случая оказались в караване. В их сердцах воскресали мечты о том, что им удастся найти богачей, которые согласились бы выкупить их у хозяина каравана. Произойдет чудо – и они смогут остаться в блаженной земле тепла и счастья… Слабая, еле теплившаяся надежда, которая не угасает никогда…
Конечно, был и другой путь: дождаться последнего дня пребывания торговцев в городе и попытаться сбежать, вверяя свою жизнь в руки богов. Но рабы понимали: жизнь в городе – дар Хранителя, которым наделяет лишь рождение и который нельзя самовольно присвоить. И чужака, заподозренного в преступлении против права свободного горожанина, ждала быстрая и неминуемая кара – смерть.
В полдень караван остановился у внешнего приграничья – небольшого, хорошо укрепленного поселения воинов-стражей. От дозорных здесь уже знали о приближении чужаков и были готовы на случай, если все видимое – лишь маска, под которой скрывается уродливое лицо снежных разбойников, – защищать город, пусть даже ценой собственных жизней.
Насторожились и караванщики, ибо здесь, у города, они подвергались куда большей опасности нападения разбойников, чем в открытой всем ветрам и взглядам снежной пустыне.
Тем временем старший из воинов-стражей взмахом жезла подозвал хозяина каравана к себе, для разговора. Его гладко выбритое, покрытое глубокими морщинами лицо выражало полное безразличие и лишь глаза смотрели внимательно и насторожено взглядом зверя, защищавшего свою территорию.
Атен понимал: судьба каравана и его людей сейчас во многом зависела от этого человека. Странникам было необходимо пополнить запасы, отдохнуть перед новым переходом до следующего города, который мог оказаться еще менее гостеприимным.