- Метель проснулась как раз вовремя! Она отсечет от нас основную волну разбойников! Если погода вновь не переменится, у нас есть шанс выстоять, – он выхватил из-за пазухи сигнальный рожок, задул в него, приказывая и предупреждая: – Всем привязаться! Будьте готовы! Впереди бой! – он бросил поспешный взгляд на командную повозку, затем, уже как-то полуосознанно – на плохо видную в поднявшемся снежном вихре, стоявшую поодаль, повозку чужака. Последняя казалась более уязвимой перед лицом опасности, но менять что-то, переводить детей было уже поздно.
– Будем надеяться на лучшее, – пробормотал он. – Боги, великие боги, помогите нам!
В первый миг, оставшись совсем одна в командной повозке, всего в шаге от ужасной беды, Мати испугалась. Она сжалась, прижалась к стенке, и, укрывшись с головой старой жесткой шкурой, замерла… Слезы, незаметно соскользнув с ее глаз, побежали по щекам, зубы застучали, пальцы нервно сжались, сердце же билось так сильно, что, казалось, готово выскочить из груди…
Разбойники… Они могли напасть в любой миг. Караван всегда шел в неотступном страхе перед ними. На памяти Мати было больше налетов, чем пальцев у нее на руках. Но это обычно оказывались небольшие банды. Иной раз их удавалось отогнать.
Бывало, разграбив две-три хозяйственные повозки, они уходили сами. Но это – не худшая из бед. Несколько раз пришлось выдержать довольно тяжелые бои, впрочем, только один из них был настолько опасен, что мог привести к гибели каравана. Это случилось много лет назад. Тогда и была убита мать Мати. Впрочем, девочка была слишком мала, чтобы помнить, что тогда произошло…
Но на этот раз… По чувству, охватившему вдруг ее, Мати поняла, что сейчас может случиться что-то настолько ужасное, что и представить страшно. И если боги не помогут, не заступятся, караван останется здесь, среди ветров снежной пустыни, навсегда, заснув вечным, одиноким сном…
Мати достала камень, сжала его плохо слушавшимися пальцами, замерла. Он казался теплым, нежным, живым, и дарил неровный свет, робкий, как пламя крохотной свечи…
А потом до нее донеслась песня просыпавшейся метели и в мелодии ветра Мати услышала приглушенный шепот незнакомца:
– Успокойся… Все будет хорошо… Я с тобой, и не позволю никому уничтожить караван…
Толи тепло камня, толи песня Метели разморили ее, глаза закрылись, и Мати незаметно для себя заснула.
Правда, сон этот, к несчастью, длился лишь несколько минут.
Ее разбудил страшный шум и присутствие совсем рядом чужих. Выглянув из своего укрытия, Мати увидела, как один из разбойников поспешно вытаскивал что-то из сундуков, ухмыляясь и причмокивая при виде своей добычи.
"Карты! – поняла Мати.- Без них караван погибнет!" – она готова была закричать, позвать на помощь, но тут другой разбойник, увидев девочку, грубо схватил ее, зажав жесткой, пропахшей дымом ладонью рот. Тяжелое дыхание обожгло затылок:
– Молчи, если не хочешь проститься с жизнью!
– Пора уходить, – упаковав добычу и бросив хищный взгляд вокруг, прорычал первый.
– Мы взяли то, что искали… Да прирежь ты ее! – он тоже заметил малышку и, казалось, был удивлен, что приятель так долго возится с какой-то девчонкой.
– Пусть поживет, – тот хищно оскалился. – Возможно, она – самое ценное, что есть в этом караване. Заберем ее с собой.
– Ты спятил, Шак!
– Нет, Бел: взгляни-ка на камень, висящий у нее на шее.
Разбойник приблизился, грубые пальцы тронули талисман:
– Он теплый… – было видно, что тот озабочен. – Такой же, как в городе, только совсем маленький… Но здесь, в караване? – он поморщился, недоверчиво взглянул на пленницу… – Ладно, – наконец, решил он. – Возьмем. Если что, убить всегда успеем.
Разбойник накрыл ее одеялом, крепко связал, а потом, словно тюк, перебросил через плечо. Было страшно, больно, противно висеть на остром костлявом плече, не имея возможности даже пошевелиться.