С другой – страшно хотелось рассмеяться: дети всегда так мечтают побыстрее повзрослеть!
– Я думаю, их более беспокоит нечто другое, – произнес ста-рик-учитель.
– Что же, Тихомир?
– Их будущее. Когда Старший вернется, они смогут пройти испы-тание. Но кто введет их в круг, кто признает их права, ведь, насколь-ко я понимаю, Совета больше нет?
Ясень свел брови, его губы сжались.
Приняв на себя на время отсутствия Старшего власть в колдовской деревне, он думал лишь о переменах, о том, как лучше исполнить волю Черногора и избежать опасностей. Но он даже не задумался над тем, что еще день назад казалось таким обыденным, несомненным… Да и как он мог думать об этом, когда все обряды исполнялись только Старшими? Никто другой просто не имел достаточно сил и знаний, чтобы провести их!
Нет, конечно, если Черногор вернется, он сделает все необходимое, най-дет ответ на вопрос Тихомира. В конце концов, признание Советом всегда оставалось простой формальностью. Но если он никогда не придет назад? Что будет тогда?
Колдун побледнел от одной мысли о том, что в этом случае мо-жет их всех ждать – ни с чем не сравнимое отчаяние и медленное умирание…
– Ладно, – видя замешательство Ясеня, проговорил Тихомир. – Не будем торопить события. В конце концов, до срока остается еще месяц. Даже если мы чуть-чуть запоздаем, не произойдет ничего страшного. Подождем возвращения Старшего. Идемте, – он двинулся прочь от замка, увлекая за собой учеников, – вам давно пора возвращаться к занятиям, если вы хотите успешно пройти обряд.
Колдуны начали расходиться по домам.
Деревня встречала их настороженным, частым дыханием, окна домов испуганно глядели на людей, словно спрашивая: "Если вы уйде-те, что станет с нами?" Но, видя улыбки на губах хозяев, вновь ощущая прикосновение их рук к своим дверям и стенам, чуть слышные шаги по покрытым рогожей полам, они облегченно вздыхали, начиная понимать, что люди останутся, что они не бросят их медленно уми-рать в одиночестве.
Постепенно жизнь вернулась в обычное русло. И лишь скользив-шие по небу над лесом черные тени драконов да всадники-дозорные напоминали о том, что мир стал более опасен и неприветлив. Но колдуны привыкли ждать ненастья.
И только Ясень с каждым днем становился все более мрачным и нелюдимым. Мерцана с Дубравой и Влас с Аламиром, да и другие колдуны пытались расспросить его, узнать, что его тревожит, но тот лишь отмахивался от вопросов и поспешно переводил разговор на другую тему или уходил от них вовсе. Не получая ответа, колдуны пожимали плечами, качали головой, но не продолжали расспросов, полагая, что причина всего-ответственность, которая легла на пле-чи Ясеня.
Им было невдомек, что Ясеня тревожило совсем не это… Вер-нее, не столько это, сколько то, что время шло, а Черногор все не возвращался.
Колдун вновь и вновь вспоминал слова Старшего, произнесенные при расставании, его полные печали глаза, и уже начал ду-мать… Ему казалось, что тогда Черногор прощался навсегда.
Так или иначе, Ясеню было доподлинно известно, что Старший ушел смертельно опасной дорогой, и чем дольше его не было, тем меньше оставалось надежд на возвращение.
От осознания этого становилось так больно, так горько, что на глаза наворачивались слезы бессилия и злости: с каждым днем он все сильнее и сильнее винил себя за то, что не настоял, не упросил Старшего взять своего спутника с собой. Кто знает, может быть, его помощь помогла бы тому вернуться. …Как-то под вечер в замке собралось несколько мужчин, обра-зовавших своего рода деревенский Совет – Ясень, Влас, Аламир, Тихомир и Садовит – крепкий, двужильный колдун, выбранный главой дозорных.