Легко учился, был умён,
Считал он в жизни самым главным
Любовь, поскольку был влюблён;
Предмету грёз и вожделений
Он посвятил стихотворений,
Поэм, романсов и сонетов
Такое множество, что их
Хватило б даже на троих
Из плодовитейших поэтов.
Свою любовь боготворил,
Но о любви не говорил
Он даже с другом лучшим;
Так страстью был он мучим,
Что на глазах у всех худел,
Но в том признаться не хотел
Себе он даже самому,
Считал худеет потому,
Что много занимается,
Почти что надрывается.
Кандида дочь Терпина Моша
Была прелестницей, хорошей
И нежной дочерью была,
И знатоком стихов слыла.
Изза неёто Бальтазар
Испытывал любовный жар
И, чтобы встретиться с любимой
Был Бальтазар на всё готов:
Он принимал вполне терпимо
Потоки фраз из глупых слов,
Что Терпин Мош считал наукой;
На деле это было мукой
Для просвещённого ума,
Для просвещения тюрьма.
Но ради тёмных глаз Кандиды
Терпел он муки и обиды,
Лишь бы увидеть образ милый,
Лишь бы сказать ей пару слов
Такую неземную силу
Имеет первая любовь!
А после лекций, полон счастья,
Наш Бальтазар в лесу гулял,
И в сердце образ сохранял,
Не замечал порой ненастья,
Бродил под ливнем и под градом,
И о свидании мечтал,
Увидеть бы души отраду
Свой совершенный идеал.
Вот как-то раз уединиться
В лесу задумал Бальтазар:
Его сжигал любовный жар,
И захотелось охладиться.
Его приятель Фабиан
За ним нежданно увязался,
Он был едва заметно пьян
И зажигательно смеялся,
Он был беспечен, молод, весел.
«Эй! Бальтазар! Что нос повесил?
Давай пойдём в спортивный зал!»
Игриво Фабиан сказал.
«Во имя праведного неба
Оставь меня! Мне надо в лес!
Хочу сейчас побыть один.
Иль я себе не господин?!»
«Брось, Бальтазар, и не сердись!
С тобой готов и я пройтись.
Коль хочешь, то пойдём по лесу»,
Смеясь сказал ему повеса.
В лесу оттаял Бальтазар,
«Как хорошо!» он вдруг сказал.
Природа так прекрасна!»
«Мой друг, с тобой всё ясно!»
И снова Фабиан залился
Весёлым смехом, но не злился
На друга добрый Бальтазар:
«Теперь пора в спортивный зал!»
Они шутили и смеялись
Беспечным смехом молодым,
Мечтаньям юным предавались,
Вдыхали сигаретный дым;
Вдруг на дороге появился
Без всадника скакавший конь,
В его глазах сверкал огонь;
Внезапно он остановился
И к Фабиановым ногам
Какойто подкатился хлам;
Он пнуть хотел его ногой
Но что же это? Боже мой!
Да это всадниккрошка
Размером был с лукошко,
На ножки тонкие он встал,
Свой носовой платок достал,
Откашлялся, затем сказал:
«Простите! Быстро так скакал,
На вас едва не наскочил!»,
При этом крошка так басил;
У Фабиана много сил
Ушло на то, чтоб не смеяться,
Он даже губы прикусил,
Чтоб в голос не расхохотаться.
Малыш стоял с осанкой гордой
И взор его был очень твёрдый.
«Скажите, путь сей через лес
Ведёт ли в город Керепес?»
Он сиплым басом прохрипел,
Как будто дверью проскрипел.
«Да, этот путь ведёт туда»
«Ну что ж, спасибо, господа!»
Хотел вскочить он на коня,
Но всё никак не мог:
«Вы не подсадите меня?»
И Бальтазар помог.
Поехал всадник по дороге,
Согнулись Фабиана ноги,
Он на траву ничком упал
И, весь трясясь, захохотал.
«Грешно смеяться над убогим»,
Понуро Бальтазар сказал.
«Не над уродством же, ей Богу,
Я как безумный хохотал!
Поверь, не в том причина смеха.
Уродство жалкая потеха
Для ограниченных умов.
Но, биться об заклад готов,
По важности такой персоне
Положено сидеть на троне!
А голос вымученный бас!
Хотел он, видимо, у нас
Оставить впечатление,
Что в сотом поколении
Маркиз, барон он или граф!
Скажи, я прав или не прав?»
«Да, важности ему хватало,
Но это повод не давало
Тебе так глупо хохотать,
Как рыба воздух ртом хватать.
И он услышать мог тебя.
Эх, Фабиан! Тебя любя,
Прошу, веди себя пристойней!
Студентам надо быть достойней!»
Тут Фабиан сказал: «Послушай!
Сейчас я в город поспешу
И, оказавшись среди буршей3,
Я их рассказом рассмешу,
Их подготовлю к встрече с крошкой,
Затем пойду посплю немножко»
«Ну что ж, ответил Бальтазар.