и, может, поживет у нас до лета? расслышал вдруг, и страшно всполошился:
Кто поживет, зачем? У нас здесь, дома?
Как кто? Да я уж битый час тебе толкую про Лёнину племянницу родную, которую привез он из Ростова.
Ты что, с ума сошла? Совсем свихнулась?
Да что ты, Полик ты вообще не слушал? О чем ты только думал это время? Ну, ты даешь Меня не уважаешь! За дуру держишь так отстань, не смей же хватать меня, я стану одеваться, разгневанная крайне, она с силой рвалась из рук его а он пытался, обняв, привлечь ее к себе. Ее внезапный гнев в нем снова пробудил желание, а ее сопротивление только распалило похоть. Теперь не мог он отпустить ее так просто, и нужно было срочно примириться.
Послушай, он сказал, не уходи. Давай поговорим, я провинился я, видно, просто задремал, сам не заметив. Так что там с этой девочкой, скажи мне?
Она, уже в подобранном халате, из спальни было выйдя, вдруг смягчилась. Остыв так быстро, как и прежде вспыхнув, она вернулась на постель, к нему в объятия.
Понимаешь, подумав, начала она с начала. И обнаружила, что Как? Опять?
Да погоди ты. Потом поговорим мы, с ними вместе. Пускай они мне сами все расскажут.
Нет, ты скажи мне, ты согласен, Полик? Согласен или нет скажи теперь же? В конце концов, я Тоне обещала. Ей это нужно, ты не понимаешь? Так ты согласен? Или нет?
Согласен, ладно. Что с вами, бабами, поделаешь всегда ведь вы своего добьетесь через это, он сжал, чуть ущипнув, местечко женское, А ну-ка, повернись ко мне. Придвинься.
Спустя недолог срок, в изнеможении они лежали рядом, отдыхая от пережитого совместно достижения той радости, которую супруги основой счастья брачного считают и разбежались вскоре по сторонам. На кухню Сонька чтобы стряпать завтрак. А батюшка, неспешно облачившись в домашнюю из теплой байки рясу, проследовал в просторную, зеленым каррарским мрамором отделанную ванну, с «джакузи», с итальянским унитазом, биде, и мебелью, и теплыми полами (в копеечку влетело ох какую!). Разоблачившись в ванной, мельком глянул он в зеркало от потолка до полу, да и невольно аж залюбовался в нем отразившимся своим он ладным телом, по-молодому гибким, и без всяких признаков дебелости. А что? Еще он с виду хоть куда: строен, моложав, и в голове ни волоса седого. Лишь борода с краев чуть серебрилась нестойкой, будто иней, сединою. Усы понизу чуть заиндевели так это ведь мужчину только красит. Эх, в самую бы пору тут с молодкой! «Прости нас, Господи, и за грехи помилуй!». И аж зажмурился, когда, влезая под струи терпкие напористого душа, он зримо на мгновение вдруг представил, почти увидел прямо пред собою, видение нагое, что приснилось поди ж ты, привязалось наваждение. Видать, была любовь та да не вышла.
С Сонькой-то они женились «по благословению». Он вспоминал не раз тот «день субботний». Как с замирающей душой, ликуя в то же время и страшась сбегал вприпрыжку с лаврской горки, из Академии, где учился на последнем курсе. И с ним вперегонки неслись с горы, и кубарем катились с шумом, бурля и клокоча, потоки вешних вод, натаянных за день из снежной массы сиянием буйным играющего солнышка на Пасху. В Ильинский храм ко всенощной спешил он. Там ждать его был должен на исповедь отец Угрюм Иванчик, духовником студентов бывший много лет. И ими прозванный «попом венчальным». На территории Сергиевой Лавры, где задолго до Советов определилось место для Духовных Школ, венчать не полагалось. И повелось у бурсаков венчаться «под горою», в ближайшем к Лавре храме, но вне стен обители самой. Тамошний настоятель традиционно назначался духовником не только одних семинаристов, но также и воспитанниц училища духовного при Лавре, из числа которых выбирались его мудрым усмотрением будущие матушки в пару определенным к посвящению студентам. Настал черед Полипия принять священный сан, день был назначен, и надлежало получить с благословением от духовника бумагу, что нет «препятствий к рукоположению». Препятствие, однако, было Полипий неженат был, а пойти в монахи, хоть и склоняли, он так и не решился за восемь лет, что он провел, учась, здесь, рядом с монастырской жизнью. «Ну что же, не беда, ступай к попу венчальному, он все тебе устроит в срок, не беспокойся», так сказал ему Владыка Ректор, назначив дату посвящения в сан. И вот теперь бежал он на назначенную встречу с выбранной ему в жену невиданной пока еще невестой.