Помилуй Бог, Владыка, весел я изрядно. А что до рясы это же халат, надетый наголо смотри, Владыка. Отстаньте бабы, руки прочь от нас. С Владыкой мы скорей идем в парную. А вы, бесстыжие, отстаньте от меня. Марш одеваться! Скоро Новый Год. Пора за стол садиться будет скоро, и по задам пришлепнул их маленько. Завизжав, они удрали, задами голыми сверкая вполутьмах.
Меж тем в парной была у них беседа. Владыка спрос надумал учинить. Полипий отвечал без подготовки: «Машины вышли. На границе будут к вечеру в четверг. Две фуры под завяз забиты спиртом, а в документах значится военный груз. С таможней Аристарх договорился пойдут через таможню без проверки. А завтра выезжает на границу патруль ГАИ из двух машин сопровожденья, а также отделение солдат в машине с командиром и приказ им оружие, если надо, применять. Потом, на месте здесь уже заменим бумаги на гумпо на нужды церкви. Спирт на завод, где будет без учета разлит на водку. Марки есть, наклеют. И на продажу, деньги на помойку. Милиции, военным и таможне, а также налоговикам по десять тысяч. За водку четверть директору завода. Мне, вам и губернатору по сотке, плюс десятина Вам на нужды церкви, еще банкиру за отмывку пять процентов». «Ты что, с ума сошел? Трех для него довольно. Да и Колька пусть нас не грабит. Четверть ему! А может, сразу половину, или все? Ты вот что завтра утром собери в епархии их всех на совещанье. А щас покличь Петра», «Я мигом. Петр Петрович! Пожалуйте в парилку, вас Владыка желает видеть и зовет сердечно». «Да жарко там. Я лучше тут, при бабах. Идите лучше к нам сюда, в бассейн». «Петр Петрович, на минуту. Владыке нужно кое-что спросить». «Иду. Ну что?» «Закрой-ка, Липка, дверь. Ты вот что, Петь, скажи, когда подпишешь лицензию ты нам на казино?» «Да подписал уже, она в работе. Управделами выпустит на днях. Так что гоните бабки». «Ты в деньгах не зарывайся, все получишь, и долю, но с дохода только». «Какой Владыко жадный». «Не жадный я, а просто экономный, ведь денежки, известно, любят счет». «Пошел я, жарко тут у вас как в бане». Петрович вышел. За ним Полипий было, но Владыка его остановил: «Послушай, Липка. Что же делать с ним с писателем, имею я в виду? Я покажу тебе последний пасквиль. Его мне переслали из газеты. Название, гад, придумал: Джип небесный. Я как-то говорил в кругу поповском, что новый Лексус епархии подарен от Газпрома, за освященье храма, построенного ими для себя. И вишь ты, он там нравы критикует: живем мы, мол, в отрыве от народа, и к власти льнем, а деньги у богатых берем бандитским нажиты путем. Что скажешь?» «Ничего теперь, Владыко. В руках у нас он. Смерть дочери его, хотя, случайна, но не было б ее придумать нужно такое вот, и Господи, прости! По правилам церковным должен он извергнут быть из сана, как убийца. И суд церковный пусть решает это, а Патриарх решенье утвердит». «Но не усмотрится ли в этом месть, расправа? Формальный повод есть, но впрямь тут горе Не знаю, право, как теперь и быть». «Враг церкви он, и подлый соблазнитель. Бог наказал его за то, что стада нашего он вредный расхититель. Ему сочувствовать мы можем, но должны пресечь соблазн. Пускай один погибнет спасенья ради остальных в том долг Первосвященника, Владыко, который за народ в ответе перед Богом». «Быть посему. Ну что ж, пора за стол».
За стол садилися, в чем были в простынях. Веселья гомон, стук ножей и звон посуды. Вот пробка хлопнула, другая ударила шампанским в потолок. Веселье пьяное, на красных лицах, распаренных телах пот бисером, а то ручьями. Жарко. И пить так хочется шампанское со льда.
Минуточку внимания! Владыко! Прочти молитву нам, и стол благослови!
Здорово, други и другини, всем вам. За стол садясь, молитву сотворим. Однако, нет доходчивей до Бога молитвы, сотворенной на грудях. Ведь женской грудью той не то, что люди Сам Бог не брезговал, известно, грудью Девы. Женщины ко мне! В ряд места займите. Откройте грудь, молиться будем вместе. Мужчины лоб крестите на икону, а не на женщин пяльтесь, срамники. Итак, благослови нас, Отче наш.
За стол садились, стульями гремя, спешили наливать себе, соседкам, которые присели без разбора к своим или чужим мужьям, кто как попали. Ухаживать за дамами сердечно всяк рад был, и обнять их, и погладить. Никто из жен, мужей, забаву эту, невинную, заметив, не сердился, но забавлялись тем же с тем, кто рядом. Однако, здесь измен не одобряли, распутство было не в чести, и каждый, если изменял (иль изменяла) то только на сторону, но не в кругу привычном.