Душа то есть отслеживает капризы лишь мимолетные свои в неслучайном, непрекращающемся своем потоке.
А ведь любой каприз да, он смертен. То есть: он останавливается когда-то. Капризничающее «я» иссякнет ну или, можно даже сказать, умрет.
Вот здесь-то и ловушка расставлена. Неостерегшемуся самоотождествления со своим капризом грозит подвоспринять себя смертным.
Я не скажу, что было бы такое смешно, если бы оно не было так печально, просто скажу: смешно! (Хоть и не буду, как сделал однажды Саи Баба, смеяться, идучи рядом с несущими гроб с покойничком, приговаривая: зачем вы плачете? его душа сейчас около меня тут плывет незримая и смеется вместе со мною над мимолетным капризом своим сей жизни посюсторонней!)
Но если отождествляться с капризом души смешно, то как же НЕ СМЕШНО сделать: как взором ума охватывать не капризы, а душу ВСЮ, бесконечный поток, в единстве?
Ведь взором умакто смотрит? смертного человека ум. То есть принадлежащий части. Каким же образом часть возможет вместить-увидеть бессмертный ток свое целое?
Ответ: чтобы увидеть что-то как целое, надо из него выйти. В том числе и чтобы увидеть как целое самого себя.
Об этом проникновенно говорит Мейстер Экхарт: «О человек! выйди из себя ради Бога! тогда и Бог выйдет из Себя навстречу тебе. и станете вы ОДНО».2
Экхарт предельно прав! И однако тут есть особенность. Человеку, чтобы сумел он выйти из себя ради Бога, надо научиться сначала уметь и ради Него же уйти в себя.
Во внутреннее свое. Преодолев инерцию обыденного сознания, которое бесконечно болтается где-то на грани внешнего. На грани МИРА и Я. Как, скажем цветочек в проруби.
Но вот решаешься ты на это преодоление. Ты даришь себе себя. Как будто даришь Архимеду точку опоры, которой только и не доставало ему для того, чтобы перевернуть мир!3
Но это если ты ушел в себя, не забыв на время забыть о любых проблемах. А если ты ушел в себя не налегке, то ты, значит, и не ушел, а только застрял в дверях.
Во глубине себя нет проблем в САМОЙ же глубине себя нет себя.
Вот здесь-то и откачивается маятник! То есть: свершивший добросовестный уход в самую глубину себя выходит из себя.
Тут и еще есть особенность. Выйти из потока себя надлежит на берег правый и твердый. Рад бы сказать понятней, но сделать это возможности просто нет. Язык человеческий приспособлен к описанию обыденного, а не такого. Однако, когда там будешь, сделается тебе понятен смысл этих слов.
А правый берег высокий. А высота высот это ДУХ. «И вознес меня в духе на великую и высокую гору» (Откр 21:10), говорит Иоанн. И говорит он еще: «И тотчас же был я в духе и вот: престол на небе стоял и на престоле том был Сидящий» (Откр 4:2). Как просто у Иоанна сказано: «был в духе я в день воскресный, слышал позади себя громкий голос, который говорил: Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний» (Откр 1:10)!
И вот, меж этими Последним и Первым поток ЕДИНЫЙ. Его течение будет продолжаться никак не менее долго, чем течет время. Никак не менее долго, чем пока сменяются времена.
И созерцанием этого-то потока и приближаешься ты к увидению НЕРОЖДЕННОГО ЖЕНЩИНОЙ. Поскольку созерцаешь душу свою такою, как она воистину есть.
Можно ли сказать о душе, какой она есть воистину: вот нерожденное женщиной? Ответом и ДА и НЕТ.
Душа не рождена матерью земной это точно: земною матерью рождено лишь тело (и матери за то великий почет). Не столько душа рождается, сколько перерождается (опять же, рад бы сказать точнее, да нет возможности), тем-то и представляет она поток
Рождения-перерожденья души невозможны без участия Макоши. Макошь это Всемать и поэтому душа занимает как бы промежуточное положение между рожденным и не рожденным женщиной.
Душе не следует поклоняться. Как и поклонение телу, такое поклонение может отвлечь лишь от Поклонения, которое благословенно воистину. О ком же тогда речение:
«кто не рожден женщиной,
ниц упади пред ним, ибо он
Отец твой»?
Самый сам
Что тебе роднее, чем самостность?
Чтобы получить представление об этом, нужно сознать сначала, КТО вышел из потока душевности на берег правый и берег твердый.