Павел Егорович выслушал Небогатикова с недоверием. Ну откуда у рядового советского пенсионера в чулане куча золотых червонцев? Да ещё в кармане бобровой бекеши, которую отец ему со своего плеча подарил «Какой отец? Какая бекеша?» повторил Павел, когда старик скрылся за дверью. И почему он её не в шкафу, а в сундуке хранил?
Вечером он рассказал о случившемся жене. Рассказал с таким видом, как будто у старичка не всё в порядке с головой, и воспринимать его слова всерьёз нет необходимости. Думал, что Вера ответит ему какой-нибудь шуткой, но вместо этого на следующий день получил от Веры такой ответ. Она начала свой разговор как бы между прочим, как будто знала эту историю давным-давно.
Ты, Паша, об этих Небогатиковых ничего не слышал, конечно, а между тем, старик твой не врет, сказала она. Отец его, Яков Евсеевич Небогатиков, родился в деревне Щино, Нолинского уезда Вятской губернии. Потом приехал в Нолинск вместе с матерью. Занимался сбором тряпья, торговал дровами, кое-как сводил концы с концами. И вдруг удивил всех знакомых, начал строить кирпичный дом на главной улице, большой двухэтажный с каменными флигелями и надворными постройками По Нолинску поползли слухи, будто нашел Яков в тряпье большие деньги, по забывчивости переданные старьевщику. С этого всё и началось. Стал он заниматься прибыльным купеческим делом. И превратился из Яшки нищего в купца второй гильдии Якова Евсеевича Небогатикова, перед которым местные мещане первыми шапку снимали.
Павел озадаченно сглотнул слюну, слушая Веру. Ну, дает, баба. Ну, дает!
Потом Яков выстроил в центре Нолинска «Торговый дом», а на северной окраине табачную фабрику. Купил несколько пароходов и стал конкурировать с известным на Вятке пароходчиком Булычевым.
Это не тот ли Булычев, о котором Максим Горький пьесу написал?
Может и тот
Ну и дела! Да! А что дальше?
Яков Небогатиков становится купцом первой гильдии. Его дело растет и процветает. Растет и семья. От трех браков производит он на свет двенадцать детей и каждому из них строит дом.
Не слабо!
Свою вторую дочь Анну он отдает замуж за Михаила Скрябина. Этот человек его доверенное лицо старший приказчик, приехавший в Нолинск из Кукарки. Но никто пока что не знает, что это будущие родители всесильного министра иностранных дел в правительстве Сталина.
Так это, прибегал-то сейчас, родственник Молотова, что ли? переспросил озадаченный Павел.
Он самый.
Что же ты сразу-то не сказала мне, мать твою! Я бы его не так принял, поговорил бы по-человечески.
Скрябины были людьми примечательными, между тем, продолжила Вера. Отец Молотова, Михаил Прохорович, хорошо пел, участвовал в любительских спектаклях, с увлечением работал в церковном хоре. Любил в карты поиграть и к женщинам имел слабость, хотя и прихрамывал на одну ногу
Это мне не интересно, перебил жену Павел. Ты мне про отца расскажи, про главу семейства, так сказать.
С приходом советской власти, торговый дом Небогатиковых терпит крах, продолжила Вера. Большой дом на главной улице и всё имущество конфискуются. Яков с последней женой поселяется на задворках этого дома, во флигеле. Вышедший из беспросветной бедности и нищеты, он снова становится нищим. Это не укладывается в сознании бедного старика. Его парализует. Отнимаются ноги, плохо работает голова. Но могучий организм борется за жизнь. Вскоре Яков перебирается в кресло-каталку, которое заботливо возит жена, и начинает бороться за свои права. Он не может понять, что сейчас вместо законов в стране правит диктатура пролетариата. Он ворчит на дурные обеды, хотя единственная оставшаяся в доме от прислуги преданная прежним хозяевам кухарка Машенька старается, как может. Старик требует жареных лещей, которых давно нет, свежих булочек с маком из своей булочной, которой тоже нет. Он не знает, что золотые червонцы, вместе с шубой подарены младшему сыну, который уехал учиться в Петербург и больше не появляется. Это были его последние деньги.
Так это был его родной сын?
Внук, уточнила Вера.
А за что его посадили?
Скорее всего, за преступное происхождение. Он же был отпрыском купеческого рода. Классовый враг, так сказать. За такими строго следили в то время. Любой неверный шаг мог грозить бедой, любое резкое высказывание могло стать последним.