— Что случилось? — задал вопрос Погосян.
— Э-э-э… — промычал Карапетян и открыл свой рот, в котором не было языка.
— Ишь ты! — изумился Зубов, трясущийся от холода. — Язык на дне прикусил!
— Этого еще не хватало! — рассердился майор. — Вызывай «скорую»!
Зубов побежал к машине, а Синичкин ближе подошел к пострадавшему и смотрел на него, сострадая, забыв вмиг все обиды.
— Потерпи, друг! — приговаривал Владимир, поглаживая резину гидрокостюма.
— Скоро помогут тебе!..
«Скорая» приехала быстро, и врач по дороге в больницу интересовался, не сохранился ли откушенный кусок языка, и если да, то можно попробовать его пришить на место, сейчас такие операции делаются повсеместно.
Володя Синичкин, сопровождающий товарища в больницу, развел руками и сказал, что язык, вероятно, на дне карьера и что его никак не достать оттуда.
— Немым останется! — предупредил врач.
— Жаль, — ответствовал участковый.
Володя проводил лейтенанта до приемного покоя хирургического отделения и вернулся к себе на работу, где за столом с шашлыками поведал сотрудникам неутешительные новости.
Вероятно, меня уволят! — решил про себя майор Погосян, вяло жуя кусок баранины. — Не имел я права Карапетяна без специальной подготовки на дно озера посылать. Без пенсии останусь!..
За окном пошел снег, да такой крупный, что через некоторое время прогнал с улиц осень и обустроил город под зиму.
Тем временем Володя Синичкин сообщил коллегам, что Карапетян останется немым навеки, что у него выкушен язык и теперь он не сможет говорить ни по-русски, ни по-армянски.
— Вот записочку передал! — и участковый протянул бумажку майору Погосяну.
Начальник ознакомился с содержанием послания и порылся у себя в затылке, вернее в наружной его части, почесав ежик жестких волос.
— В голове у Карапетяна помутилось малость! — прокомментировал майор. — Ну и не странно это при таких обстоятельствах!
Он сложил письмо вчетверо и засунул в карман кителя, висящего на спинке стула.
— Кушай шашлык! — предложил Погосян Синичкину, и когда оголодавший капитан принялся вгрызаться в сочные куски мяса, начальник мягко сообщил: — Тут на тебя жалоба телефонная поступила…
Майор хрустнул головкой зеленого лука и продолжал:
— Ты, мол, неоднократно мистифицируешь персонал нашего госпиталя! Мол, когда захочешь — надуваешь ноги, когда захочешь — сдуваешь! Хамишь старшим по званию и от рекорда уклоняешься! Требуют, чтобы на тебя взыскание наложили! Звездочку отобрали…
Синичкин лишь вздохнул:
— Глупые они!
— А ты, значит, умный! Один ты у нас умный!
Погосян раззадоривал себя, подспудно желая разрядиться на подчиненном.
— Да если бы ты умным был, ты бы это дурацкое ухо запрятал бы куда подальше, а не подкладывал всем свинью висяком!
— А ногу куда?
— Какого хрена ты вообще на этот карьер шляешься! — разошелся майор. — У тебя других объектов мало?
— Так ведь преступление обнаружилось, — оправдывался Синичкин.
— Да чихать я на твое преступление хотел! Из-за него нашему товарищу язык откусили!
— Кто? — встрял Зубов, принявший с обморозу сто грамм и по этому случаю настроенный благодушно.
— Не твое дело! — рыкнул Погосян. — Тьфу, чушь какая!..
— Так ведь пропал татарин! — продолжал гнуть свое участковый.
— Да и хрен с ним! Может, он в Крым подался, или еще куда!
— Без ноги и уха!
— Молчать! — взорвался майор и почувствовал на нервной почве расстройство желудка, погнавшее его в отхожее место.
— Проверь, чего там на пульте! — приказал Синичкин Зубову, и пока старшина послушно исполнял, Володя выудил из кителя командира карапетяновское письмо и прочитал его наскоро.