Ты в силах запомнить это простое китайское имя?
Да.
Тогда ответь, почему ты не называешь меня так?
Я думал, вам не понравится, сказал раб.
Думать нужно всегда, в этом ты прав. Но порой следует этого и не делать. Впрочем, начинай
Закрутился станок, глина под тонкими пальцами юноши поехала вверх, приобретая выемку, которая все углублялась по мере роста будущего изделия. Изящные стенки сосуда свидетельствовали о большом мастерстве юноши.
Но китаец только покачал головой:
Плохо, очень плохо. Этим не годится даже черпать воду.
Тотмий посмотрел на почти готовый кувшин, к которому оставалось только ручки прилепить и можно обжигать в огне Почему Ну-от-хаби недоволен?
Ты думаешь, я шучу? спросил китаец.
Да, хозяин, вы ошибаетесь, твердо заявил юноша. Если сделать стенки тоньше, глина не выдержит собственной массы. Я много раз убеждался в этом.
Надо же, а я думал, что ты занят чем-то более важным, уборкой дома, к примеру, или другими полезными делами. Тебе не пристала работа гончара.
Да, я не гончар, после небольшого раздумья сказал молодой человек. Но я хочу научиться обращаться с материалом, из которого можно сделать форму
Зачем тебе это? китаец лукаво сощурился на юношу.
Я хочу делать человеческие лица.
Лепить гримасы? Да, это занимательно, поддел Ну-от-хаби. Серьезная работа.
По его чуть ироничному тону невозможно было установить, шутит ли он или говорит всерьез.
Не смейтесь, хозяин! воскликнул юноша. Я всю жизнь стремлюсь познать искусство, делающее глину похожей на живых существ.
Всю жизнь? переспросил китаец. А сколько тебе будет в годах? Допустим, семнадцать. Год ты живешь у меня, и прибавь пару лет на то, что ты называешь «всей жизнью». Это будет три. Три года. Для тебя, быть может, это и много. Но всегда найдется кто-то старше и мудрее тебя, который поднимет тебя на смех, если ты скажешь о своих годах. Я занимаюсь ювелирным искусством гораздо дольше, чем ты живешь на свете. Так что ты имеешь в виду, когда говоришь, что шел к этому всю жизнь?
Это несопоставимо с тем, сколько вы живете на земле. Ответил юноша, потупив взор.
Вот, я уже слышу слова мудрого человека, сказал китаец с одобрением.
И все же это не три года, а семнадцать! упрямо произнес молодой человек. Я действительно не помню перед собой иной цели.
Никогда не говори опрометчиво, иначе будешь несчастным, ответил Ну-от-хаби. Подумай прежде, чем о чем-то сказать.
Ну-от-хаби, вдруг спросил Тотмий. Почему у вас нет учеников?
Китаец хитро взглянул на молодого человека:
Нет достойных.
А как стать достойным? не унимался юноша.
Тот еще более лукаво посмотрел на своего раба:
Зачем тебе это знать?
Зачем? молодой человек замялся, но тут же решительно выпалил. Я бы хотел учиться у вас.
Китаец с улыбкой на губах замотал головой.
Но почему? Почему, Ну-от-хаби? воскликнул юноша. Я не подхожу? Я недостоин вас, потому что я ваш раб, иноземец? Вы не хотите взять в ученики своего соплеменника, китайца, зачем же вам я и отчего я об этом спрашиваю?! молодой человек вскочил с места, схватил с круга недоделанный кувшин и зашвырнул его с размаха в таз с глиной, а сам принялся мыть руки в другом тазу, где была вода.
Нет, тихо ответил китаец. Все это не имеет для меня никакого значения.
Тогда что же? спросил раздосадованный юноша.
Ты напрасно уничтожил хорошую работу, Ну-от-хаби кивнул в сторону глины, валявшейся в тазу.
Вам не понравилось.
Всегда верь себе. Даже те, кого ты уважаешь, нарочно или случайно могут высказывать ошибочное мнение, произнес китаец и глубоко вздохнул.
Потом сказал:
Знаешь, Тот-мий, каждый наделен своим даром. У кого-то это красота, у кого-то чудесное зрение. Мой учитель выбрал меня из числа многих, увидев мои иероглифы. В то время я мечтал о ремесле художника. Ни я, ни другие не видели ничего особенного в том, как я выписывал знаки, для меня это не имело значения, я стремился рисовать совсем другое. Но старый ювелир Лок-хинь усмотрел в них особую отточенность линий, вкус, твердую руку и, как он говорил, учуял легкое дуновение зарождающегося дара. Он взял меня и обучил прекрасному делу. Одного из всех. Его сыновья ненавидели меня, их было четверо, но весь дар, данный семье, боги заключили в их отце, не пролив из этого священного кувшина на детей ни единой капли. Так и с тобой. Пойми, я не могу сделать из тебя ювелира. Потому что ты непригоден к этому.