Вадим затянулся сигарой, поднял голову.
Вся жизнь так устроена. Видишь, я смотрю в небо. А знаешь, кто никогда не увидит неба, потому что не может?
Кирилл понял, к чему он клонит, но промолчал.
Свиньи. Свиньи не видят неба. Кто-то всегда идёт вперёд. Нельзя оскорблять жизнь вниманием к тем, кто почему-то задержался пусть догоняют сами.
Вот, загорелся Кирилл, вот что я хотел бы менять в жизни! Чтобы каждый не мог упасть и не было вот этого «оскорблять вниманием», чтобы государство не давало человеку падать или заставляло это делать вас, бизнес. Человеку нужна защищённость, уверенность. Вот на это я бы работал, на такую идею. И клянусь, с огромным энтузиазмом.
Так что мешает? прищурился Вадим. Не предлагает никто? Нет спроса?
Я уезжаю, сказал Кирилл. Я продал квартиру здесь и купил в Голландии.
Где? Вадим усмехнулся.
Я знаю, тебя это насмешит, но это район Севастополя. Он так называется. Я родился там и теперь перееду на родину. Вот и всё.
Ну и что там? вяло спросил Вадим.
Там бухта, ночные огни из окна, тишина, радость. Я никогда не испытывал столько радости здесь! И у меня ещё остались деньги не столько, сколько у тебя, но мне хватит. Мне только переучиться, получить образование, другую профессию, Кирилл уставился в одну точку, словно погружался в транс. Я дал себе обещание: не заниматься ничем чужим, не обслуживать чужие мечты. Не заниматься говном, которое не приносит пользы. Я знаю, что твоё предложение замечательно, но мне очень сложно принять его, извини. Я выгорел, полностью выгорел в этом, или это выгорело во мне. Не знаю.
Квартиру можно и снимать, спокойно ответил Вадим. Это не проблема.
Это всё, что ты услышал?
Честно говоря, много лишней информации. Тебе надо знать одно: от моих предложений отказывались редко, но, если такое случалось ничем хорошим это не заканчивалось. Жизнь у этих людей складывалась так себе.
У меня всё будет отлично.
Вадим опять поджёг сигару, и Кирилл описал движение в воздухе, словно заслоняясь от дыма.
Я не так представлял эту встречу. Думал, ты увлечёшься. Ты же профессионал. Разве я предлагаю тебе заниматься говном? Напротив, я предлагаю тебе перестать заниматься говном. Ты узнаешь другой мир, сам другим станешь! Ну чем тебе ещё заниматься? И зачем, главное? Твоя Голландия это оторванное от жизни место, дно, это же вонючая дыра, понимаешь? Если мы будем сотрудничать, ты о ней навсегда забудешь.
Я уже много лет хочу в дыру. Я буду счастлив. Ты вообще не слышишь меня, сокрушённо ответил Кирилл.
Ничего. Главное, чтобы ты меня слышал. Подумай до вечера и напиши. А сейчас извини, дела.
Вечером Кирилл напился виски.
Вечеринки, тусовки, селебрити где в этом я? Нет, это здорово, но. Мне сорок лет. Что от меня осталось? Что-то моё настоящее? Я раздал себя всем, растворился в них, отказывался от себя с каждой новой работой, с каждым новым проектом, с каждым новым годом жизни. И вот куда я пришёл теперь. Я даже не знаю, а был ли когда-то такой я, который не состоял из чужих желаний, чужих задач, из всего чужого? Я же пронизан чужим, каждая моя клетка стала чужой. Я хочу ощутить себя, понять, кто я. Я хочу хоть немного пожить собой. Нет, сейчас точно не время окунаться в другую жизнь, какой бы красивой она ни казалась. Я боюсь забыть. Знаешь, я боюсь забыть, что я вообще могу быть, я боюсь забыть об этом навсегда. Я боюсь этого больше, чем совершить неправильный выбор.
Кирилл занёс палец над клавиатурой, но осёкся и застыл перед экраном. Снова налил виски. Выпил залпом, скривился. Нет, такое отправлять нельзя. Конечно, ещё чуть-чуть и было бы неловко, стыдно, противно. Виски разливался по организму, согревая приятным теплом, и стало так хорошо, кристально ослепительно ясно.
Кирилл прильнул к монитору и быстро набрал:
Я принял решение отказаться.
Прошло секунд пять, и на экране появился ответ:
Ок.
Кирилл громко расхохотался:
Двадцать лет уже, сука, ок. Стараешься быть человеком, сохранить хоть какие-нибудь эмоции, хоть что-то, что отличало бы тебя от робота, а вокруг одно ок. Ок-поколение, ок-эпоха, ок, блять, головного мозга.
Он вспомнил, что никогда не отвечал подчинённым ок. Находил ведь другие слова и получалось, и это было не сложно. Да и подчинённых считал коллегами не друзьями, конечно, но личностями. Или людьми с задатками или остатками личности. А если хотя бы немного видишь в человеке личность, ему никогда не ответишь ок. Зато собственные боссы и руководители других отделов заваливали этими оками с утра до ночи. И от этих оков так захотелось скорее уехать, что всё тело свело, заныло: интересно, а кто говорит ок в Голландии? Матрос, пришвартовывая катер к берегу? Продавец в магазине возле причала? Сантехник, меняющий трубы? Ласковый кот у подъезда, получая свою сосиску? Кто будет там говорить ок? Никто. Никогда. Не будет.