К бою! В атаку!.. Стой, стройся. К бою! В атаку!.. Стой, стройся. В защиту пехота!..
По правде, думать приходилось редко. Все время что-то отвлекало, будто боги присматривали, чтобы голова Джо была свободна от печалей. Утром холод, зубы стучат. Днем муштра: тупой труд до полной одури, будто и вправду скотина, впряженная в плуг. Вечером поесть и быстро спать, пока брюхо не переварило скудный харч и кое-как чувствует себя сытым. Однако временами в строю, на передышке, в очереди за кашей, ночью, проснувшись от холода, все-таки заползала в башку мыслишка и думалась. Я боец. Славный мечник, сын рыцаря! Я служу в войска герцога Ориджина! Отчего же все так так и вслух не скажешь то слово, что на язык просится?
А следом если мысль накатывала перед рассветом, когда обратно уже не уснешь, слишком трясет и в животе урчит, следом приходило еще: тьма, что же осталось от меня?! Воин без доспехов, мечник без меча. Любил милашку погибла. Любил красавицу стала чудищем. Шел служить герцогине теперь подчиняюсь тупому мужлану. Что с моей жизнью сделалось?! За что серчают боги?
Тогда Джоакин брался за кинжал. Гладил эфес, находил подушечкой пальца гравированный вензель, пощелкивал лепестками. Становилось вроде как легче. «Джоакин Ив Ханна с Печального Холма», говорил себе парень. Пробовал на слух свое имя, мягко нажимал на «Ханну». Немного теплело.
Кинжал он всегда носил на поясе при любых построениях. Дворянская вещица привлекала внимание, правильней было бы спрятать, но Джо слишком боялся, что клинок украдут. Однажды кайр заприметил кинжал. Подозвал парня к себе.
Что за оружие?
Искровый стилет, кайр, отчеканил Джоакин.
Дай-ка.
Он дал. Кайр повертел в руке, щелкнул лепестком, оглядел вензель. Спросил:
Ворованный?
Никак нет, кайр.
Как зовут?
Джоакин Ив Ханна.
Первородный?..
Никак нет, кайр.
Северянин взвесил клинок на ладони, и у Джо похолодело в хребте: отберет. Но кайр молча вернул кинжал. Парень хотел разглядеть на лице воина тень уважения хоть самую тусклую! но при всем старании не смог.
Снова шли дни, холодало, снег перемежался с дождем. Войско славного герцога Ориджина месило грязь в предместьях Лабелина, выедало городские закрома. Крестьянские парни с рассветом становились в строй, тыкали копьями невидимого врага. К бою! В атаку! В оборону!.. Стучали зубами, путали команды, наступали друг другу на пятки, шибали древками. Сержант Рука орал своих «безрогих свиней», Билли подначивал его:
Глотку не надорви! Вот переметнемся к искрам тогда уж расстараешься
Весельчак радостно сообщал:
В гробки переметнемся вот куда! Зима придет всем нам лопаты. Дров нету, тулупов не дают
Кто-то ворчал:
Пожрать бы
Кайр прохаживался мимо, равнодушный ко всему, кроме воли герцога, далекого, как Звезда в небе. Джоакин думал: когда-то я был с герцогиней Когда-то Становилось смешно и горько разом. Тоже мне когда-то! Два месяца назад это было вот когда! Даже меньше двух А будто в прошлой жизни подумать только. Обида, горечь, злость на Аланис улетучились. Прошлогодний снег Была пустота, до того гложущая, что хотелось тут же коснуться эфеса и назвать свое имя, хотя бы шепотом:
Джоакин Ив Ханна с Печального Холма воин герцогини герцога
* * *Сегодня учимся колоть, барашки мои копытные! По трое. При команде «позиция» выходим на позицию. Это значить, за две трети копья от дурака. При команде «коли» колем. Целим, значить, в перекрестье, туда, где гвоздем сбито. Колем быстро, ясно? Быстро и жестко, не девку гладим!
«Дураками» звались две доски, вбитые в землю и сколоченные меж собою вверху вроде перевернутой буквы V. Бить копьем надлежало именно в перекрестье досок.
По команде первая тройка солдат вышла к «дуракам».
Коли!
Они ударили. Как ни странно, лишь одно копье из трех попало в цель.
Стой тверже! Коли!
Снова удар.
Шире хват! Коли!..
Снова.
Казалось бы, что за труд попасть острием в скрещение досок, размером с крышку горшка или забрало шлема? Но выходило прискорбно: солдаты или промахивались, или били слишком медленно, не крушили цель, а мягонько так толкали.
Да бейте же, безрогие! Ну! Сильнее! Жестче! Коли! Коли!.. Коли, чтоб щепки летели!..
Какие там щепки!.. Копье и в доску-то не встревало стучало и отскакивало