Барышня, вы это, в порядочке? Вы будто увидели что-то неприличное.
Я увидела вот что, сказала я, подхватив с пола клочок бумаги. Махнула им перед носом Сайруса. Не следите за чистотою в темнице. Мусор на полу.
Виноват, барышня нахмурился мастер. Надеру уши мальчишкам за такое упущение.
Как можно небрежнее я бросила взгляд на свою находку. То был листок белой, новой бумаги. На нем нарисован циферблат часов. Стрелки указывали восемь. Никаких надписей.
Давайте-ка мы с вами пройдем на нижний круг, предложил Сайрус. Здесь мы все увидели, а там еще остались любопытные местечки.
Я согласилась. Мы покинули караулку и двинулись вниз по новым ступеням. Листок с часами я несла в руке, но очень скоро забыла о нем.
Нижний круг темницы был сплетением земляных нор. Каменные стены здесь встречались редко. В основном спрессованная глина, кое-где укрепленная бревнами. Камни отражали свет лампадок, но темная глина глотала его, и за шаг от нас уже царила темень. Проходы стали еще уже, хотя это казалось невозможным. Земля под ногами была настолько влажной, что я чувствовала сырость сквозь подошвы.
Я не из тех, кто боится холода. Мне доводилось и бегать по снегу босиком, и купаться в проруби. Однако сейчас охватывал озноб, я вся дрожала, и вовсе не сырость была тому причиной.
В нижнем круге, говорил Сайрус, содержатся безличности. Это, барышня, самые отъявленные преступники и грешники, коих его милость граф даже не ссылает на каторгу, а держит при себе, ибо желает точно увериться в дате их кончины. Отчего, спросите, их не казнят? А потому, барышня, что умереть сразу было бы для них слишком просто и весело. Этакие злодеи не заслуживают милости.
Хотите сказать голос сел, здесь, внизу, есть люди?
Он не успел ответить. Из темноты сбоку раздался сдавленный, пульсирующий рык. Я отпрыгнула, влипла спиной в глину. Выбросила вперед руку с лампадкой, чтобы закрыться от чудища. Передо мною была стена, а в ней черное квадратное отверстие в ладонь шириной. Свет проник в него. Там, за стеной, во мраке что-то шевелилось.
Звук повторился, и я поняла: не рык, а кашель. Кто-то кашлял с надрывным хрипом, раздирая легкие.
Кхыррр кхыррр-кхыррр
В темноте дыры вновь увиделось движение. Бурый лохматый ком приблизился к отверстию. Я смотрела, завороженная. Ком замер, заслонив собой дыру. Перед ним возникла желто-серая лапа с когтями, коснулась шерсти.
Я отдернула свет прежде, чем узник убрал волосы с лица. Я не могла этого увидеть. Назови меня трусихой, но не могла. И больше всего на свете боялась услышать то, что он скажет. Пусть даже одно слово я никогда в жизни его не забуду. Не смогу забыть этого голоса.
Но узник только кашлял мне вслед:
Кхыррр кхыррр кхыррр
Монотонно. Как скрип механизма.
Ульяна Печальная, сестрица смерти, пошли избавление прошептала я.
А мастер Сайрус сообщил:
На нижнем круге дверей нет. Вход в камеру закладывается наглухо, но оставляется оконце, каковое вы изволили видеть. Через него подается вода и пища, покуда узник не перестанет в них нуждаться. Тогда окошко просто замуровывается и замазывается. Вот как здесь.
Он показал пятно светлой глины на стене чуть поодаль. Ниже пятна стена была прозрачной, как стекло. С той стороны к ней прижимался скрюченный, иссохший труп. Сидел на земле, запрокинув череп. Челюсть отпала, белели зубы. Черная рука тянулась к пятну кладки на месте оконца.
Я взмокла от холодного пота прежде, чем поняла, что вижу свое воображение. Стена глуха темные камни в глине. Тот, кто за нею, недоступен взгляду.
Кхыррр кхыррр донеслось сзади.
Он давно здесь?..
Этот кашлюн?.. Пожалуй, что четыре года. А вон там, в левом отроге, есть один, что уже семь лет протянул. А за углом от него старуха девятый год коротает. Так что кашлюн не старожил. И, если судить по голоску, недолго ему осталось.
В чем он виноват?
Я не судья, барышня, и не писарь. Не моя должность помнить обстоятельства дела. На каждую задачу свой человек имеется.
Мастер Сайрус отведите меня наверх. Не хочу больше здесь оставаться.
Отчего же? Мы еще не все увидели, много любопытного осталось. Вон там, к примеру, имеется пыточное отделение, а если пойти в эту сторону
Довольно. Я уже удовлетворила
«свое любопытство» хотела сказать я, но осеклась. Нет, тьма меня сожри, любопытство все же сильнее страха. По крайней мере, когда оно вспыхивает с полной силой.