Запиши и отпусти ее, наконец. Когда уйдет, сожги запись.
Что?.. Как?..
Марк ленится отвечать. В следующей допросной Хряк сынок мясника возится с посыльным герцога Альмера. Посыльный твердит, что не знал ничего о содержании писем, только доставлял и все, Праматерью клянусь! «Нет у тебя Праматери», бросает Хряк и тычет посыльного раскаленным прутом. Тот, ясное дело, орет. Хряк жесток и туп. Он допрашивает ради удовольствия, а не для результата. Марк бы с радостью избавился от него, да только где возьмешь других? На эту работу такие, в основном, и идут.
Марк тычет Хряка под ребро:
Составь полный список всех его поездок и адресатов. С начала июня по нынешний день. Это понадобится.
Эээммм чиф я, эээ Хряк чешет затылок. Он с трудом пишет даже собственное имя.
Трудись, давай, говорит Марк и идет дальше.
Пустота, скука. Зачем вообще нужен суд? Айден бежал, владыка знает о его вине, и Марк знает. И сам Айден знает, что они знают, потому и сбежал. Допросы, разбирательства долгое, трудное, жестокое и совершенно пустое дело. Что бы ни постановили высокие судьи, имперские искровые войска все равно осадят Алеридан, а герцог со своим гарнизоном все равно станет биться насмерть, как раненый тигр
Марк шагает обратно, в допросную с герцогским кучером. Все-таки седой дед интереснее прочих. Когда Ворон входит, Сэмми подхватывается навстречу:
Все молчит, чиф. Но я справлюсь, обещаю!
Сэмми еще не законченный подонок. Редкость для дознавателя.
Постой-ка в сторонке. И послушай.
Марк придвигает табурет, садится, глядит в лицо седому кучеру. Тот отвечает на взгляд, сверкая ненавистью в зрачках. Занятно: на Марка он смотрит с большей злобой, чем на Сэмми, хотя Марк даже не притронулся к дубинке. Сэмми моложе, он почти годится кучеру во внуки
У тебя ведь нет детей, правда? говорит Ворон узнику. Тот фыркает в ответ:
Какое тебе дело?!
Но брови дернулись вверх кучеру действительно интересно, какое Марку дело. Сэмми не спрашивал узника ни о детях, ни о нем самом. Лишь о его хозяине опальном герцоге Альмера.
Нет детей, но прежде были, говорит Марк. Ты серьезный человек, обстоятельный. Обзавелся семьей, родил детей, а потом
Заткнись! Не суй свой нос, понял?! рычит кучер.
Марк пожимает плечами:
Ну, нет так нет Давай-ка я о себе расскажу. Моя дочурка Лиззи она знаешь, на кого похожа? На черного котенка. У нее волосы темные, как смоль, и глазища огромные, что монетки. Если ей любопытно, она смотрит вот так, не отводя взгляда, и чуть головку наклоняет. Говорит: «Пап, а пааап ну скажи мне, почему солнце оно то есть, то нету? Куда оно ночью девается?» И глядит, пока не отвечу. А когда слушает, то кончик мизинчика в рот кладет вот так.
Марк показывает. На разбитых губах кучера висит очередное проклятье, но не срывается. Висит, висит. Узник глядит на Марка со страданием и горьким любопытством. Нежность Ворона к дочери причиняет узнику боль.
Видишь ли, Джонас, говорит Марк, пока не родилась Лиззи, я не знал, как можно любить чужих детей. Ну, в смысле, они же тебе никто, с чего их любить-то? Но вот теперь переменилось. Когда вижу ребенка так и хочется заговорить с ним, угостить чем-то, хотя бы просто по волосам потрепать. И в сердце теплеет. Верь или не верь, но теплеет. Если бы спасите, боги! Лиззи умерла, я бы нанялся служить господину, у которого есть маленькие дети. И всего себя им бы отдал Ведь что еще светлого на свете осталось бы? Только они.
Кучер дышит тяжело и прерывисто. Марк понимает, что седовласый мужик пытается удержать в груди стон.
У герцога Айдена, говорит Ворон Короны, трое детей. Малютка Альберт милый, тихонький мальчонка. Среднему Альфреду уже пятнадцать, он прекрасно владеет шпагой и вовсю упражняется с рыцарским копьем. Ну, а леди Аланис о ней и говорить нечего, это подлинная драгоценность.
Марк ждет момента, когда кучер не сдержится, и этот момент наступает при звуке последнего имени: узник тяжело вздыхает.
Я соболезную, говорит Марк, сочувствую тебе, Джонас. Беда в том, что мне ведь плевать на твоего хозяина. Вина герцога доказана, ему не отвертеться. Я хотел говорить о леди Аланис это ее судьба на повестке дня.
Она невиновна! кучер едва не срывается в крик. Отстаньте от нее, отлепитесь! Ее светлость ничего не знала, ни в чем не участвовала! Ты говоришь, любишь дочку? Вот и скажи: ты бы впутал ее в ту мерзость, которой сам занимаешься?!