7
01 апреля. Фонскин, Калифорния.
Келлер сидит за домашним компьютером в одних шортах и неистово ругается.
Скажи, пожалуйста, Мари, откуда эти психи берут мой адрес?
Вообще-то он есть на сайте обсерватории, дорогой. И вряд ли все они психи.
Господи! Да в каждом втором письме мне сообщают, что вышли на связь с инопланетянами. Как правило, посредством сотового, вторая по популярности микроволновка.
Ты теперь известный человек, Келл первооткрыватель «Чёрного веретена». Терпи, это часть бремени.
Келлер в сердцах бьёт по клавишам, потом встаёт и уходит на кухню, Мария тут же усаживается за компьютер и начинает изучать удалённые Йоном письма. «А вот это интересно» бормочет она и читает письмо Ветрова. Вначале она посмеивается от его витиеватых английских оборотов, но потом открывает фотографию петроглифа и ей становится не до смеха.
Келл! Кричит она. Иди сюда!
В гостиной появляется Йон с бутылкой пива, зажатой в протезе.
Посмотри на это.
Он несколько секунд смотрит на фотографию, задумчиво потирает заросший щетиной подбородок.
И что это такое?
Они уже были здесь, Келл, Если этот Ветров не ошибается, около двенадцати тысяч лет назад наши гости уже посещали Солнечную систему.
Мария роется на столе. Чёрт, Келл! Ты разводишь бардак быстрее, чем я успеваю убираться. Где последние данные с Мауна Кеа?
Она, наконец, находит распечатку. Вот. Размер экрана уже больше 75 тысяч километров, скорость приращения около 30 метров в секунду.
Я в курсе, Мари. Меня оторопь берёт, когда я пытаюсь себе представить технологию, позволяющую развернуть в космосе такую колоссальную конструкцию. Она уже в двенадцать раз больше диаметра Земли.
Вот именно, доктор Келлер. И никто не может объяснить, как эта штука устроена и каков будет её максимальный размер.
И причем тут древний рисунок на стене?
Это петроглиф, Келл. И это ответ! Когда экран достигнет своего максимального размера, он закроет нам Солнце! И Ветров считает, что надолго. Видишь эту поникшую траву на рисунке? Мёртвых людей? Их животы раздуты от голода, понимаешь?
Мари, дорогая, диаметр Солнца 1,4 миллиона километров, это просто невозможно. Чтоб закрыть Земле свет на достаточно длительный период времени, размер экрана должен быть Келлер морщит лоб, пытаясь подсчитать, но потом безнадёжно машет рукой. Это просто невозможно, Мари.
Он делает глоток пива и пожимает плечами. Просто ещё один псих. А эта его фотография искусная подделка. При должном умении в любом графическом пакете и не такое можно сварганить.
Окей, Келл. Мария видит, что зародила зёрна сомнения. Чтоб добить Келера, всего лишь нужен ещё один веский аргумент. Мы наведём справки об этом Ветрове, у меня в Москве есть один знакомый
В этот момент раздаётся стук в дверь, Келлер тянется к наплечной кобуре, понимает, что оставил револьвер в спальне и бежит на второй этаж. Подожди, Мари кричит он не открывай. Когда Келлер спускается, Мария уже беседует с соседом, живущим в конце улицы. Он слегка растерян, пытаясь позиционировать Марию в непривычно чистом доме Келлера. Его воспалённые красные глаза шарят по дому, изучая коробки с припасами в углу, новенький бензиновый генератор, который Йон так и не удосужился утащить в гараж, и саму Марию. В доме тепло, и на ней только шорты и рубашка Келлера.
Чего тебе, Джон?
Привет, Келл. Тут такое дело сосед мнёт в руках синюю бейсболку у моей младшей температура А я видел как ты разгружал коробки из аптеки. Не мог бы ты?
Конечно, мистер Майлз. Мария быстро отыскивает нужное лекарство и протягивает соседу три упаковки. Келлер хмурится. Возьми одну, Джон. Этого вполне хватит.
Келл шипит Мария. Мистер Майлз тоже болен, ты, что не видишь? И остальные члены семьи наверняка тоже заразились, ты же знаешь эти вирусные инфекции.
Келлер машет рукой. Забирай, Джон. Выздоравливай и в следующий раз отправляйся за лекарствами в аптеку, а не ко мне.
Я бы с радостью, Йон, но все ближайшие аптеки или разгромлены или пусты.
Сосед хватает лекарство, кланяется Марии чуть ли не до земли и убегает.
Чёрт! Я забыла дать ему витамины.
Мари! Ты собралась снабжать всю округу? Келлер закрывает дверь на замок и закладывает её толстым брусом, который приспособил спустя час после эпохального заявления президента.