Приехали они в театр и только стали в фойе по парадной лестнице подниматься, как Пушкин видит царь с царицею тут из кареты вышли и за ним и Кошкиным вверх по лестнице следуют. Пушкин разумеется посторонился и этаким учтивым французским манером голову в поклоне наклонил, как оно и подобает всем добрым подданным пред своим законным государем. Ну, а Кошкину-то все это просто уж совершенная ботва вроде, хоть бы и сам Зевес там с Олимпа спустился шастает себе впереди царя с царицей и не оглянется даже.
Все дамы и господа, которые по сторонам стояли, царю да царице кланяются, а Кошкину кажется, что это ему этакий почет. И хотя и мелочь это вроде, а все равно приятно.
Потому-то, думает, и не хотел Пушкин меня в театры-то брать, боялся что все уважение тогда мне перепадет. Вишь как все кругом кланяются, прослышали уже видать про Кошкина!
Конечно, и свечки кругом горят, словно как в церкви, а народу просто совсем как огурцов в кадушке насобралось. И все больше господа особо важные: князья да графы и свои местные да и заморские тоже присутствуют.
Дамы в нарядах парижских как стрекозы вокруг порхают, возле них гусары да кавалергарды усатые как жуки снуют, да жужжат все чего-то явно домогаясь. А сановный люд с лысинами, в мундирах с орденами просто так себе стоит, солидничает.
Сплошной плезир, одним словом, и никакого тут и Парижа не надо!
Стали Пушкин да Кошкин в ложе устраиваиться, тут Кошкин и спрашивает:
А что это за мужик-то с бабой оба в коронах, которые за мной все шастали? Актеры что ли какие?
Да это же царь с царицей! Пушкин говорит
Разве? удивился Кошкин, а я было не признал.
Да и мудрено ведь и в самом-то деле узнать. На монетах-то царей все больше в профильном виде чеканят, поди ж там догадайся как они с фасадов-то выглядят! Не станешь же со стороны забегать да сбоку на них заглядывать!
Я царей-то в книжке видал, Кошкин говорит, а этот-то и не похож вовсе. Цари-то они все с бородами важными, а этот обчекрыженный вовсе, ровно как барышник какой, только усики торчат Нет брат Пушкин, шутишь ты как видно. Бабкины-то, право, сказки. Так-таки и не поверил.
Охота
Пошел раз Пушкин на охоту, ружьецо у Тургенева напрокат подзанял, рюкзачек со съестным припасом заготовил все как охотнику и полагается.
Подстрелю-ка, думает, пару каплунов или может и бекасов, а если нет, то и просто отдохну на лоне натуры.
Кошкин на сей раз с ним не пошел, он такой-то охоты с пальбой вообще не уважал: он привык совсем уж тихо, на цыпочках, охотиться, а с ружьем оно совсем как на войне выходит: бах, да ба-бах, да трах-тарарах, просто уши даже отваливаются. Только шум один, а никакого тебе спокойного охотничьего творчества.
Прилег Кошкин во дворе на газончик и в небеса уставился. Хорошо там в небесах, голубизна, а в голубизне тучки-облачки белые плавают и птицы туда сюда меж ними снуют, как рыбки все равно в аквариуме. Смотрит Кошкин на птиц и думает:
Вот они-то вот летают, хвостатые, а мы почему не можем? Потому что крылья у нас не растут. С крыльями-то и любой жук полетит, а без крыльев разве только шарики воздушные летать умудряются.
И решил Кошкин и себе крылья устроить. Часа три чего-то мастерил, почти тридцать три вехотки извел, но крылья просто на удивленье какие отменные получились любой орел позавидует, только вот баней сильно уж пахнут, потому как из вехоток сделаны, а так ничего очень даже аэродинамичные.
Влез Кошкин поскорей на крышу крылья опробовать. Нацепил их на загорбок, да с крыши прямо вниз и сиганул. Зрители там, конечно, разные собрались, ждали что разобьется Кошкин. Однако ничего, не разбился, а воспарил в выси небесные прямо, что твой селезень, будто бы и всю жизнь только и делал, что летал.
Ой, батюшки, ей Богу полетел ведь Кошкин-то! радовались некоторые, а другие напротив едко возражали:
Да уж чего там, подумаешь, птицы тоже вон летают, не падают.
А третьи опять же по своему на событие это смотрели:
Поглядим-ка, говорят, как он щас падать да разбиваться будет! Потому это полное нарушение природных порядков, поскольку котам летать отнюдь не свойственно!
А Кошкин падать да разбиваться вовсе и не собирался, а разлетался вовсю по небу и чего там про него говорят или думают, так ему на то сверху и чихать-то даже охоты нет.