Да нет, темно
возле умывальника, или потемнело лицо от воспоминаний. Скорее всего, так оно
иесть.Ведьпередсамымпоходомвиздательство,утромнеранним,
выскоблился, намарафетился.Помочил расческу Сошнин,разодралсвалявшиеся
волосы,погладил себя по голове и пошел започтой. Подлестницей как было
насвинячено, таквсеиоставалось:окурки,железные пробки, коробкиот
спичек и сигарет, рванье бумагиифольги, растоптанные селедочныеголовы,
куски хлеба.Здесь же, на газете, постеленной папол,со всеми удобствами
расположилсяпосетитель:стакан,унесенныйиз автомата, врасковырянной
фольгемертвоесвечениеплавленогосыра, надкушенноеяблокоитемная,
мрачная бутылища бормотухи с подтеками на наклейке.
-- Д-ру-у-уг, -- раздалось из-под лестницы. -- Какое сейчас время?
-- Утро.
-- Утро? Вот еще одно утро наступило. Бегит время, бегит... Так и жизнь
пробегит...
Леонидподнимался по лестнице с газетами, сопровожда-емыйромансом:
"Утр-ратуманна-а-ая,утр-расе-эда-а-ае-э,да-алилазур-рныямрракам
п-окрытыи..."Гостьседьмогодомаоказалсямеланхоликом.
Певцом-меланхоликом.
Вгазетувложено письмо от Маркела Тихоновича. Сошнин его нетерпеливо
разорвал.
"Добрый день! Веселый час! Дорогой мой сынок Леня.
Изболелосьмоесердцеобвашемздоровье.Были бы у меня крылушки,
прилетел бы к вам.А неулетишь. Корова на дворе, что якорьна корабле --
держит.Ихозяйство всякое кругом, да старуха однабоитсяночью.Раньше
никого не боялась: хоть ей черт, хоть ей поп, хоть муж, но нерьва ее здала в
боях с врагами социализьма и со мной..."
Леонидулыбнулсяипошелскакатьпописьму,чтобыосновательно
перечитать его перед сном.
"Дошел донас слух, что вы опеть с женою вразделе. Этонамбольшая
досада. Кактутбыть--ниче не придумаш. Токо одно скажу: нам, мужикам,
надо и жалеть их,дур. Куда оне без нас-то? Говорил я тебеили нет,как в
сорок девятомгодууходилиз дому --нестало мочи. Пристал якодной
хорошей жэншыне, из соседней деревниТугожилино,вдове -- еще смолоду мы с
ней знались.Починилейдомишко,скарбвесьуладил,колодец почистил,
скотину обиходил,живем,другдружке не нарадуемся.А моя-то, Толька-то,
совсемзапурхалась, ниче ведь неумет, токо лаяться и выступать. Приходила
страмотить, окнабила,блядевонила. Я забеспокоился:Толька внормальном
состояниизадомом неследит,что тогда в ем деется, когда она в нервном
приступе.Приковылял,какподневольный.Все у ихзапущено,не сварено,
корова не продоена, на всю деревню орет, пчелы с дому их не выпушшают. Лерка
золотухой обросла. И что мне свою судьбу тешить? Эти ж пусть пропадут? Так и
остался.