Понимая,чтопричинойлюдского
возбуждения являетсяон, подсудимыйдержался гоголем,шибко жестикулируя,
рассказывал что-то бабенкам, уловив момент, подошел к пострадавшему, хлопнул
его по плечупо раненому ипоинтересовался здоровьем. Венька Фомин знал от
Арины -- человекчуть не умер, напенсиюугодил --и,царапаязатылок,
хохотнул, лучше б, мол,было, если б Сошнинткнул вилами его -- получал бы
пенсиютоварищФомин,гужевалсявсвоеудовольствие,аСошнинимай
преступников да имай.
--Вопше, извини! -- посерьезнев, заключилВенька Фомин. --Не знал,
што ты здешный. Здешных мужиков я берегу. Их мало.
Вовремя суда ВенькаФомин был деловит, ревнивоследил за тем,чтоб
процесс шелповсемправилам, поправлял судью, заседателей,обвинителя и
адвоката,если оничто-топроцессу-альноенарушалиили говорили не по
уложению и кодексу. Уяснив, что Венька Фомин на практике постиг сложное дело
судопроизводства, народ уважительно его слушал --головаумная у человека,
раз такую сложную науку превзошла, рассуждалибабы,да тольковотдураку
досталась.
Суд шел долго, канительно. Бабы-свидетельницы путали показания, которые
от бестолковости, которые по наущению Арины Тарыничевой, чтобВеньке Фомину
меньшедали.И разнессяуже слух, что присудятему тригода, пошлют "на
химию", потому как трудовых кадров нигде не хватает.
НоСошнин знал:ВенькуФоминазасудят набольшойсрок--третья
судимость,иподнахваталонстатей,однахлестчедругой,иотвалили
подсудимомудесятьлетстрогого режима. Онсразупротрезвел, заутирался
рукавом, мелко затряслась рубаханаего спине. Бабы завыли вголос. Когда
подсудимомупредоставилипоследнееслово, он слабомахнулрукой.Арина
Тарыничева, оттолкнув конвоира,сревомбросилась на шеюВенькеФомину.
Какой-то нездешнийгромилапьяно гудел: "Н-ниправельныйэкзамин!Фик-са!
Чалиться вакадемиичервонец? За что?Пришмотиллягавого? Их на нашвек
хватит. Н-ниправельный экзамин! Я не один задок имел, знаю, что за мокрятник
полагается. Кассацию пиши, кореш. Не поможет -- брызни!.."
Леонидвылезиз духотищипоссовета,ушел наберегреки, вредкий
соснячок,иоттуда видел, как увозилиВеньку Фомина. На ходу,в сутолоке
подконвойного успели "освежить" сердобольные бабенки,он обнимал зареванную
покорную Арину Тарыничеву.
-- Жди меня, и я вер-р-р-рнусь,всемчертямназло!--грозясвоим
костлявымкулаком,кричалвсельскиепространстваВенька Фомин. -- Все
ждите! Я, пала, покажу кой-кому, какрогасшибают! Я, пала, научу кой-кого
свободу любить...
Леонид пообедал у Паши Силаковой и, не побывав у тестя с тещей, уехал в
Хайловск напопутной,оттудав полупустой,дремнойэлектричке катилпо
роднымболотистым местам,смотрел в окно на давно привычные, такие мирные,
так прибранно зимой глядящиесяполя,деревушки, полустанки, путевые будки,
на редко и черно торчащие в белых болотах деревца, на голотелые осинники, на
пестрыеберезы,глядел, полностьюотдавшисьглубокойиужепостоянной
печали.