Я обряжаю колхозныхтелят,надо отдых, а он не даетспокой, все
пьянствует. Убирайте ево от меня,надоел хужегорькой редьки,везите куда
угодно, хоть в ЛТПу, хоть обратно в колонию -- он туда только и принадлежит.
Раньше,доменя,такжедикасился,засудили ево зафулюганство,мать
померла, жена скрылася,но все лияеще скрывала -- доскрывалася, хватит!
Все кости и жилы больные, и сама с им больная, от греха недосуг пить-есть, а
онревнует, всепреследуети презирает. Ачеворевновать, когда кожа да
кости и пятьдесят годоввдобавок. В колхозероблюс пятнадцати годов. Всю
ночьдикасится,лежитнакровати,бубнитчево-то,зубамискоргочет,
тюремскиепесни поет, свет зазря жгет. По четыре рубля с копейками за месяц
засветплачу.Государственнуюенергию неберегет, среди ночивскочит,
заорет нестатнымголосомиза мной! Про три-четыреразаза ночь бегу из
дому, болтаюсьпо деревне.Все спят. Куда притулиться. Захожу в квартиру и
стоюнаготове, не раздевшись-- готовлюсьнаубег. И об этом никто, даже
суседине знают, чтоу нас все ночи напролет такая распутная жизнь идет. И
васпрошуменяневыдавать --еще зарубит. И примитемеры,потихоньку
увезитеегоподальше.Людоедоникровопивец! Деревниграбит,жэншын
забижает.
Надоумила к вам обратиться вашамамаша, Евстолия Сергеевна Чащина, дай
ей бог здоровья, иписала подмою диктовку она --у меня рукитрясутся и
грамота мала".
Это былне первыйинеединственный случай в обезлюдевших селеньях.
Забравшийсяв полупустыебабьидеревнибандюга обиралитерроризировал
беспомощных селян.Принимались меры,забулдыг выселялиили снова садили в
тюрьму,но на месте "павшего" являлся новый"герой", и, пока-то дойдетдо
милициитакое вот"заявление-акт"или будет услышан бабий вопль, глядишь,
убийство, пожар или грабеж.
Евстолия Сергеевнадополнительно к "акту"сообщила,чтоза рекой, в
деревне Грибково, оставались ещедве старушки идеревня светилась окошком,
дышала живым дымом. В однойизбежила упрямая старуха, не желающая ехать к
детям вгород. В соседней избе доживала век одинокая с войны вдова. На зиму
старушки сбегалисьв одну избу,чтобы меньше жечь дрови веселее коротать
время.По заказу местнойхайловскойпромартелистарушки плели кружева, и
возьми да и скажив починковском магазине, прилюдно, та старуха, котораяв
войну овдовела, теперь,мол, у нее душанаместе,на кружевах заработала
копейку -- на смертный день, и отойдет когда, так не в тягость людям и казне
будет.
Прослышал Венька Фомин про старухиныкапиталы,переплыл в лодке через
реку,затемно вломилсяв избушку, нож к горлустарухи приставил:"Гроши!
Запорю!" Старуха не дает деньги. Грабитель ейполотенце на голову завязал и
давайего вродерычагапалкой закручивать, головусдавливать -- научился
уму-разуму в колонии-то.