Особеннотяжелое объяснение было со следователем
Антоном Пестеревым.
Он шибкодорожил честью работника правосудия и,казалосьему,все и
всех знал, видел насквозь.
-- Как вы, милиционер, человек в годах уже исо стажем, могли стрелять
в молодяжку, еще и жизни невидавшего, неужели немоглис ним справиться,
задержать без выстрелов и крови?-- прокалывая Сошнина узкимлезвием глаз,
явно подражая какому-то несокрушимому,железному кумиру,цедил сквозь зубы
Пестерев.
Федя Лебеда исхитрился усмыгнуть от объяснений-- старшийпопатрулю
ктобыл?Сошнин. Вотиотчитывайся,майся.Леонид спервасдерживался,
пытался что-то объяснить Пестереву, потом вскипел:
--Дазаоднумолодуюматьс ребенком!..--Онприкрылглаза,
отвернулся, -- Растерзанные... пыль, кровь, замешано... багровая грязь. Яв
любого, но с особым удовольствием в тебя всажу целую обойму!
--Псих!-- сорвался следователь.-- Тыгденаходишься?Как тыв
милицию попал?
--Потому и псих, чтотыблаженноживешь!--Сохранилось, всеже
сохранилосьмальчишествовСошнине.ОнпохлопалАнтонаПестеревапо
форменномумундируработника правосудия. --Этотебене мама родная! От
этогопокойника, землячок, полсоткойне откупишься! --Да с темиушел,
озадачив борца за справедливость до того, что онзвонил Сошнину, домогаясь,
что за намеки?
Родом издеревни Тугожилино, Пестерев забыл, что всегов трех верстах
отего роднойдеревни,всельце Полевка,жилатещаСошнина,Евстолия
СергеевнаЧащина, и она-то уж воистину знала все ипровсех, может, не во
вселенском, даже иневобластноммасштабе, но нахайловскую округуее
знанияраспространялись,и оттещиСошнинусделалосьизвестно,чтов
Тугожилиночетыре годаназадумерлаПестериха.Вседетисъехалисьна
похороны,дажеиневестки,изятьясъехались,и дальниеродственники
пришли-приехали, но младшенький, самый любимый,прислал переводом пятьдесят
рублей на похороны и в длинной телеграмме выразилсоболезнование,сообщив,
что очень занят, на самом же деле только что вернулся с курорта Белокуриха и
боялся,какбырадон,которыйонпринимал,непропалбесполезно, не
подшалили бынервыотпереживаний,даи с"черной"деревенской родней
знаться не хотелось. Родня,воистинy темная, взялаи вернула ему пятьдесят
рублей, даещеи сдеревенской,грубойпрямотойприписала;"Подавися,
паскуда и страмец, своими деньгами".
Вернувшись избольницына костылях в пустую квартиру, Сошнин залег на
диване и пожалел, что не выучился пить, -- самое бы время.
Наведывалась тетя Граня, мыла,прибиралась, варила,ворчалана него,
что мало двигается.