Орет на всю округу Путик, но следует
куда надо, а хозяйка Паруня ему ещеи добавит вицей по заду-то, по толстому
да по розовому: "Вот тебе! А вот тебе! Не бродяжь!.."
Скоро Путик, однако, освоился с техникой, дошел башкой своей удалой: по
лесумотоцикл ходитьнеможет!--ипринялсясбегать влеса. Сутками
пропадалв суземье.Паруняищет его, зовет,впанику инойразвпадет,
скотина же непутняя, как вовсе проголодается, заявитсяк дому, развалится в
водомоине, зароется в прохладной грязной луже иделает вид, будто никуда не
убегал."Эко!Эко!-- ругается Паруня. --Эко,лешой,развалился!Как
дирехтор какой!" -- "Хурк-хурк",-- в ответ. "Все ты огороды разорил. Людям
нету оттебяжитья...Явонзаколотьтебявелю,тогдаузнаешь!"--
"Хурк-хурк". --"А подь тыклешому!" -- хлопает Паруня поядреному заду
Путика и отправляется налаживать ему еду.
Скоро картофельвзойдет, огородина всякая. Наступит пора гряды полоть,
овощь окучивать. Паруню уж тогда в покоене оставят,нет-нет да кто-тоиз
телятниц прибежит: "Подменименя, ребенок заболел...", "Подежурь за меня --
вгороднадо...","Помогикартошкуокучить,дровнапилить,засеном
съездить, телку отходить..."
А пока идет Паруняиз-за речки от бабушки Даши по старым лугам, сплошь
затянутым свербигой, сурепкой,дикой редькой да пыреем, идет деревушкой,в
которой улицуже нет, дома вразброс, поотдельности, гнезда дворов заросли
травой,саморостной черемухой. Хрустят подногами Паруни лопухи, чемерица,
дудки, обувь вся в желтойпылиот цветкови вбелойчеремуховойчешуе.
Спокойная, в себе притихшая женщина, будто гребется веслами в тумане, широко
размахивая руками.Приостановилась,поднялалицокнебу.Чтоонатам
увидела? Что-то хорошее. Улыбнулась ипогреблась дальше в гору догораживать
кому-то огород, может, дровапилить, может,козу и кур своих кормитьлибо
банютопить,любит она попариться, костипростуженные погреть. За Паруней
сонно тянется Тузик.
Идеттрудоваяженщина --Прасковья АлександровнаВоронова,русская
крестьянка, и ждут ее дела, миру невидные, земные.
Продолжение к "Паруне", дописанное самой жизнью
Умерла Паруняглухой поройвосьмидесятогогода. Исколько лежала па
холоднойпечи--никто не знает.Городскоймужик,обретающийсяв моей
избушке, приехалнавестить деревенских, попроведать избу -- не увидел следа
к Паруниной избушке.
Мыши отъели у Паруни нос иуши, попортилилицо, продырявили глазницы.
Кое-как снарядили вечную труженицу и увезли на кладбище, в соседнюю деревню,
гдеподпихтами и осинамидавно уже покоились и отдыхали все ее быковские
подружки.
Вместе им лучше. Вместе им не тесно и спокойно.
Жена моя,бывшая фронтовичка, Марья Семеновна, узнаво смерти Паруни,
давясь слезами, сказала:
-- Бедная, бедная Паруша! Может, болела,пить просила, а некому и воды
подать было.