— Байрон бывал в Риме несколько раз, но дольше всего в 1821 году…
2
Не только старик на виа Маргутта смотрел этот репортаж из британского посольства.
В гостинице «Гальба», облокотившись о дверной косяк в полутемной гостиной и сложив на груди руки, с таким же вниманием наблюдала за происходящим на экране телевизора синьора Джаннелли.
— Хотя можно сказать, что Байрон всегда недолго оставался в Риме, если, конечно, сравнивать с его посещениями Венеции, Равенны и Пизы…
На этих словах в холле появились Оливия с Лестером Салливаном. Синьора Джаннелли, обернувшись, едва ответила им легким кивком, потому что на экране в этот момент еще раз мелькнула фигура Эдварда, на небольшом расстоянии от которого следовал невысокий человек.
— В наши дни, — продолжал свой репортаж журналист, — внимание критиков устремлено прежде всего к письмам и дневникам Байрона. Большая часть их разбросана по разным пыльным архивам, но поиски продолжаются… Одна из самых последних находок — дневник поэта, который он вел во время своего пребывания в Риме. Честь этого открытия принадлежит профессору Ланселоту Форстеру, который опубликовал часть дневника, примерно половину, в журнале «История литературы» Кембриджского университета… В завершение нашей Байроновской недели профессор Форстер прочтет здесь, в помещении британского посольства, лекцию на тему «Байрон в Риме»… Мы будем постоянно информировать телезрителей о событиях Байроновской недели. Дамы и господа, всего доброго.
* * *
Репортаж окончился. Журналист отложил микрофон и заговорил со своими знакомыми. Оператор выключил камеру. Публика почувствовала себя свободнее и перетекала из конца в конец зала, рассматривая выставку. Эдвард тоже вздохнул с некоторым облегчением, хотя врожденный артистизм и светские манеры помогали ему скрывать волнение.
Невысокого человека, следившего за ним, он так и не заметил. Задержавшись у одной из витрин с фрагментом рукописи Байрона, Эдвард прочитал надпись: «С любезного разрешения профессора Л. Э. Форстера»:
Имя Форстера встречалось на выставке везде и всюду — от подписей под экспонатами и витрины с журналом «История литературы» (4-й триместр 1970 года), в котором была опубликована его знаменитая статья, до афиши с эмблемой британского посольства, где крупным шрифтом было напечатано:
30 марта 1971 года
БАЙРОН В РИМЕ
Лекция профессора
Кембриджского университета
Л. Э. Форстера
Неожиданно внимание Эдварда привлек звонкий женский смех. Обернувшись, он увидел двух прелестных девушек в сопровождении невысокого элегантного джентльмена средних лет, державшегося с некоторой старомодной британской напыщенностью. На его плотной фигуре великолепно сидел твидовый костюм. В петлице пиджака, надетого поверх жилета старинного покроя, красовалась живая гвоздика.
Он развлекал своих спутниц шутливой беседой.
— И вы решили привести сюда нас обеих?
— Ну конечно, — джентльмен улыбнулся, — как я мог отказаться от одной из вас? Это было бы сущим мучением. И к тому же я люблю путешествовать втроем. Меня это вполне устраивает.
— Две женщины и один мужчина? — уточнила вторая девушка.
— Две женщины и я. Предположим, я, вроде Байрона, не считаю, что должен ограничивать свою свободу. Обратите внимание на это письмо. Великий поэт, большое сердце. Друг Италии и итальянцев… предпочтительно итальянок. У нас с ним, несомненно, много общего — я имею в виду себя и Байрона. — Англичанин добродушно рассмеялся.
Эдвард со все большим интересом присматривался и прислушивался к джентльмену в твидовом костюме.
— А это что за каракули? — Одна из девушек ткнула пальчиком в стекло. — Ничего нельзя разобрать.
Джентльмен бросил рассеянный взгляд на витрину.