— Предпочитаю оставить его у себя. Это память.
— Понимаю. Но если передумаете, я всегда в вашем распоряжении. Наверное, я не сентиментален. — И он поспешил откланяться, сославшись на то, что аукционист объявил интересующий его предмет.
Оливия схватила Эдварда за руку:
— Эдвард, продай его! Это отличный шанс. Продай сейчас же, прошу тебя!
— Но, Оливия, ты с ума сошла! И не подумаю!
— Послушай меня! Избавься от него как можно скорее. — Голос Оливии дрожал. — Ты слышал, что сказал Баренго?
— А что особенного он сказал? — Эдвард начал терять терпение.
— Иларио Брандани! Он был не только ювелиром. Он был магом, некромантом… Чем-то вроде колдуна, который вызывал души усопших. И все вещи, изготовленные им, прокляты.
Эдвард раскрыл ладонь. В глазах совы блеснул отраженный свет люстр.
Баренго вернулся в обществе изысканно одетого молодого человека.
— Позвольте. — Антиквар вновь взял у Эдварда медальон.
— Посмотрите, граф, это медальон Брандани. «Человек, который не может умереть» — так называл его Фридрих Великий. — Баренго не скрывал восторга и блистал эрудицией. — В восемнадцатом веке Брандани был знаменит почти так же, как Месмер и Калиостро.
Молодой граф кивал с умным видом.
— Человек, который не может умереть… — многозначительно повторил он вслед за Баренго.
— Ну да, говорили, будто он владел секретом вечной молодости. А еще уверяли, что он живет каждую следующую жизнь в чужом теле и что это покойник, вернувшийся с того света, и потому для него открыты тайны потустороннего мира.
— После него осталось много работ? — поинтересовался Эдвард.
— Ну, известны его медальоны, браслеты, рукояти шпаг, кое-какие музыкальные инструменты… Да, еще часы. Но их теперь уже почти не найти.
При слове «часы» Эдвард насторожился.
— Часы… А сова на медальоне имеет какой-нибудь смысл?
— Сова была изображена на печатке герцогов Борджиа. — Баренго заливался соловьем. — Здесь, в Риме, люди суеверны. Они верят, будто сова приносит несчастье. Однако самому Брандани она и впрямь принесла беду.
Оливия побледнела и схватила Эдварда за руку.
— Какую же беду принесла эта птица?
Баренго снисходительно улыбнулся:
— А он, видите ли, несмотря на репутацию бессмертного человека, скончался при таинственных обстоятельствах. Тридцати семи лет от роду.
— Тридцати семи лет? — воскликнула Оливия и повернулась в Эдварду.
— Он родился в 1734 году, — уточнил Баренго, — тридцать первого марта 1734 года. И скончался он тоже тридцать первого марта, но 1771 года. Ровно двести лет назад.
* * *
У стойки портье в холле гостиницы «Гальба» стояли, переговариваясь между собой, несколько человек. Эдвард, мрачный и усталый, не имея сил ждать, прямо через их головы попросил у портье ключ от своего номера.
Направляясь к лестнице, он услышал голос синьоры Джаннелли:
— Профессор Форстер! Вы сегодня ночью немало рисковали, разгуливая по городу без паспорта. — Она с улыбкой протянула Эдварду документ. — Спокойной ночи, профессор. — Она прошла в комнату за стойкой портье, села за письменный стол и принялась изучать какие-то бумаги.
В дверях появился Эдвард. Джаннелли вопросительно подняла глаза.
— Синьора Джаннелли…
— Да?
— Вы уверены, что не знаете никакой Лючии?
— Абсолютно, профессор. Ведь мы уже говорили об этом.
— Светловолосая девушка с очень бледным лицом.
— Я не знаю этой девушки. Простите, но мне непонятна ваша настойчивость.
И, дабы подчеркнуть, что ей больше нечего добавить, синьора Джаннелли надела очки и обратилась к своим бумагам.
Эдвард был совершенно разбит. Он закрыл за собой дверь номера и только тогда почувствовал, что может расслабиться.