Я тебе, Прохор, же говорил, навоз больше настаивать надо было!
Но тут прозвучал хлопок, и из трубы вылетел огненный, сине-зеленый шар в направлении летательного аппарата. В небе пошла вспышка. Проявилось очертание «Кукурузника». Это Станислав из Мухани на аэродром летел после орошения. График у него был строгий. Знать, Сидорович знал этот график.
Самолет с дымящим крылом приземлился в ста метрах от семьи Сидоровича. Слышалась матерная ругань, с приближением со скоростью бегущего человека:
Какого черта?! У нас парашюта в снаряжении не полагается, из-за маленькой высоты. Я прибью, если это ты, блин, Сидорович! Я, по ходу, весь керосин потерял. Дыры то, я понимаю, ты залатаешь, а на чем я тебе взлетать буду, самогон твой, что ли в бак вливать буду?!
Тише ты. А на счет керасиру не беспокойся. На моем горючем можно и ветролет завести! Ты, вот, открой бак, нюхни. Чем тебе не керасир?! Пошли, налью пару канистр. Ночью в моем гараже от него успокоишься, зальешься, да полетишь. Пока я дыры залатаю.
С ума спятил?! С похмелья, да в самолет? рьяно орал Стас.
С моей горючкой всё можно, спокойно оправдывался Сидорович, вон, у нас Колюшка «Рыбий глаз» борозду так вспашет, ни один чертежник так не вычертит. А, как из трахтору выйдет, таки на ногах стоять не может. Так и лежит в поле, пока не проспится. А что у тебя? Проблем никаких один воздух, небо! Врезаться не во что.
Всё, мальчики, заканчиваем передряги, спокойно сказала Ефросинья, идем все в хату. Ночь на дворе. Завтра с Егором, председателем разберемся. У Захарыча керосин должен быть.
Ну, так не интересно, с грустью проговорила Верка, я с Вовкой бы в это время в ДК давно зажгла.
Молчи, девка, буркнул Сидорович, плану моего не поняла. Когда бы мамка нам застолье устроила?! А так пожалуйста. Да еще, с утреца, Стасу бутылочку подгоню за сальце. Свиньи у него, как на ВДНХ.
Вот и еще один удивительный рассказик про небольшой хуторок у Дюханьки. Но, нам надо еще со многими познакомиться. Так что это еще не конец. Продолжение следует.
Графиня тетя Соня. Часть 1
Итак, продолжим знакомство с нашими героями, жителями хутора на реке Дюханьке. И будем это делать согласно хронологии событий по времени.
Произошло это уже в зимнюю пору. Хотя снега, в отличие от прошлых лет, не так уж и много намело.
Всем нам уже давно знакомый Прошка, Сидоровича сын, вышел из себя, когда Мыкола, отец Дуньки, девушки Прошки, перепил Сидоровича самогона и побил свою жену, Глашу, да и Дуньке, под горячую руку влетело. Теперь обе с синяками из дома не выходят. А Мыкола постоянно у Сидоровича в гараже тусуется, дегустатор, видишь, он у него!
И решил Прохор избавиться от вредного аппарата, даже «Урала», с помощью коего работала вся система.
Рано утром он выбрал время, когда в гараже никого не бывает, он залез в гараж, отключил змеевик, рядом поставил зажженную горелку, да, и завел мотоцикл. А сам быстро выбежал, да и лег за бугор, заткнув уши, ожидая взрыва. Вдруг, видит: тетя Соня прямо возле их гаража проходит, она всех по утрам обходит, ей продуктами помогают. Прохор начал кричать, но тут происходит взрыв. Жестяная крыша с бочком от аппарата подлетает, примерно, на пятнадцать метров, если не больше. Стенки складываются, словно карточный дом, а «Уралу», как ни в чем не бывало. Вот что значит «Советчина»!
Но Прошка тут вспоминает про тетю Соню, живая ли? Заходит за место взрыва, а она уже поднимается, отряхивается, оборачивается к Прошке, да и говорит ему:
Ой, милок, спасибо тебе огромное! У меня левое ухо слышать стало, а то уж как лет тридцать на него глухая была.
Теть Сонь, я то не сильно жахнул? с оправданием спросил Прошка.
А Мелочь. Вот если бы ты видел как меня жахнуло с моим милым Гюнтером в Кёнигсберге при авианалете, то было дело Похоронила я тогда своего миленького, я жива осталась.
Давайте я вас провожу, мало ли что, уважительно предложил Прохор, заодно про себя расскажите, биографию свою.
Что-что? Географию?
Биографию, прокричал в ухо Прошка пожилой, хотя, уже старой женщине.
А Поняла, милок. Расскажу я, что помню.
И старушка начала свой рассказ.
Когда я была еще маленькой, мы жили здесь, рядом, ну, где я сейчас живу, в усадьбе, за Дюханью. Мой отец был большим, уважаемым графом, правда, уже ни имени, ни его самого, как и мать я не помню. Наступило то время, когда приезжали мужчины в кожаных куртках, размахивали красными флагами, кричали что-то непонятное. Вот тогда отец забрал всю семью за границу. Мне тогда Не помню сколько лет уже было, но взял меня в жены тогда один оберлейтенантик, Гюнтер Беккенбауэр. Он жил в Кёнигсберге, куда меня и привез.