Когда невозмутимый и неулыбчивый Кукольников изредка поднимал от бумаг восково-желтое, с пятнами редких веснушек лицо, и его темно-коричневые глаза на какой-то миг ловили взгляд поручика, тому казалось, что сотни невидимых иголок впиваются в кожу.
В такие моменты Деревянов терялся и чувствовал себя не в своей тарелке. Кукольников был жесток к врагам и беспринципен. Иногда поручику казалось, что жандармский ротмистр примкнул к Белому движению только ради удовлетворения своих садистских наклонностей.
Ну что там у вас кгм новенького? спросил Деревянов.
И зашарил по карманам в поисках табакерки.
Все то же, коротко бросил Кукольников.
Он что-то торопливо записывал бисерным почерком в свою неизменную записную книжку в переплете тисненой кожи. Ротмистр всегда держал ее при себе, и поручику очень хотелось прочитать его записи. Это было детское желание, но Деревянов ничего не мог с собой поделать.
Впрочем, каюсь, есть кое-что, какое-то мгновение поколебавшись, сказал ротмистр, не глядя на Деревянова.
Он нагнулся и вытащил из небольшого сундучка, служившего ему походным сейфом, кожаный мешочек, туго схваченный завязками.
Вот, прошу-с
Подозрительно поглядывая на безукоризненный пробор Кукольникова (тот снова принялся за свою записную книжку), Деревянов, распустив плетеный кожаный шнурок-завязку, вытряхнул содержимое мешочка на стол. И застыл, ошеломленный: на шершавых нестроганых досках грубо сколоченного стола маслянисто желтели крупные золотые самородки!
Г-где?.. К-как?.. с трудом ворочая языком, спросил пораженный до глубины души Деревянов.
И умолк, не в силах оторвать взгляда от невзрачных на вид, но поистине бесценных металлических кусочков.
Бирюлев! позвал Кукольников. Давай сюда голодранца.
Он закрыл записную книжку и ледяным взглядом уставился на дверной проем.
Скрипнула дверь, и помощник ротмистра, тоже из бывших жандармов, сухопарый Бирюлев, втолкнул в избушку невысокого черноволосого мужичка в изодранной заячьей безрукавке, под которой виднелась застиранная до дыр рубаха голубого ситца в ржавых пятнах крови.
Ступив два шага к столу на негнущихся кривоватых ногах, мужичок мягко завалился на чисто выметенный пол. Похоже, он потерял сознание.
Кукольников брезгливо кивнул Бирюлеву:
Подними. Перестарался черт тебя дери.
Прикидывается
Злобно оскалившись, Бирюлев встряхнул мужичонку за шиворот.
Стой смирно, стер-рвец! рявкнул он.
Мужичок стоял, шатаясь, и глядел на Кукольникова, в котором признал большого начальника, обезумевшими со страху глазами.
Ну? забарабанил по столу тонкими пальцами Кукольников.
Не признается, потупился под взглядом ротмистра Бирюлев.
Та-ак Работать разучились? Ладно, иди.
Бирюлев поторопился покинуть избушку. Он был давно знаком с ротмистром, а потому знал, что, когда Кукольников гневается, с ним лучше не спорить.
Нуте-с, милейший, обратился ротмистр к мужичку, что прикажете с вами делать?
Господин начальник, Христом Богом прошу отпустите!
Мужичок, как подкошенный, рухнул на колени перед бывшим жандармом.
Я все сказал, верьте мне! Только Макарка знает эти места. Он меня туда водил. Не найду я без него. Не губите невинную ду-у-шу-у
Мужичок жалобно взвыл, елозя жидкой бороденкой по начищенным до блеска сапогам ротмистра.
Как зовут? резко спросил Кукольников.
Бориска я, Бориска, заторопился мужичок.
И с тоскливой надеждой попытался заглянуть в глаза бывшему жандарму.
Точнее! властно приказал ротмистр, недобро глянув на мужичка.
Тот отшатнулся под его взглядом, будто увидел приготовившуюся к броску змею.
С-сафи, Сафи Шафигуллин выдавил Бориска.
Он заикался и дрожал всем телом.
Татарин? Нехристь, а Христом Богом клянешься.
Крещеный я, вот
Бориска-Сафи начал торопливо креститься.
Крест носишь?
В тайге потерял.
Бориска безнадежно склонил голову. Из его глаз сами собой потекли слезы. Похоже, он начал прощаться с жизнью.
Понятно сказал Кукольников брезгливым тоном. Поди, врешь, сволочь. Кто такой Макарка?
Макар Медов, якут.
Где он живет?
В Гадле далеко отсюда. Только Макара трудно застать на месте. В летний сезон он пропадает в тайге.
Кто еще может провести в те места?
Не знаю. Разве что Колыннах Живет там же. Только шибко старый он.