С добрым утром, страна!
Он зачерпнул из контейнера несколько ложек гречневой каши и горкой высыпал посреди площади. Придвинул низенький табурет, уселся и сам стал есть кашу из контейнера, продолжая посматривать в коробку.
Из игрушечных жилищ выбрались толпы человечков они направлялись к площади. Около гречневой горки расхаживали несколько человечков блюстителей порядка, они комариными, едва слышными голосками командовали толпой, и та дисциплинированно выстраивалась в очередь. Обитатели коробки один за другим подбегали к каше, хватали одно-два зернышка и волокли кто куда. Одни тащил еду домой, другие ели прямо на улице. Некоторые, как только расправлялись со своим зернышком, снова становились в очередь. Но таких было мало жадничали в основном человечки преклонного возраста. Передвигались они еле-еле, опираясь на едва заметные палочки-подпорки, а ели очень быстро. Человечки помоложе, насытившись, напившись воды из блюдца, весело брали друг друга за руки и устремлялись к правому верхнему углу коробки. Там Утин уложил, одну возле другой, несколько поролоновых губок для мытья посуды это был «сексодром», место для размножения утинского народца. Человечки взбирались на мягкую поверхность этих губок, залезали под опрокинутые днищами кверху спичечные коробки и там предавались приятной процедуре продолжения рода.
Неподалеку от «сексодрома» располагалась еще одна популярная в народе территория картонная крышка от обувной коробки, заполненная землей. Землю Утин брал прямо у гаража, она быстро зарастала сорняками, и представляла собой для человечков настоящий парк. Небольшой, в рост человечков, заборчик делил эту территорию на две равные части. Заборчик Утин смастерил и установил самолично, а человечки обустроили два входа с двух противоположных сторон, да еще сделали у этих входов нечто вроде транспарантов из спичек и кусочков бумаги. На бумаге виднелись какие-то знаки. Один вход предназначался для человечков мужского пола, второй для женщин. Здесь обитатели коробки справляли нужду.
В противоположной стороне Утин разместил старый фотокювет, заполненный песком. К нему уже потянулись от игрушечных домиков вереницы человечков, несущих на плечах нечто вроде свертков. Добравшись до песка, человечки выкапывали углубления, помещали туда свертки, забрасывали их песком и устанавливали в этом месте памятник-спичку. За несколько дней кювет обрастал спичками, как еж иголками, и Утин менял в нем песок ему, кроме того, приходилось менять и землю в парке-туалете.
Когда от каши на площади не осталось ни зернышка, Утин разложил на том же самом месте пустые спичечные коробки, лоскутки, ниточки, канцелярские скрепки и кнопки и множество другого мелкого хлама. Человечки, под надзором командиров, принялись трудиться сортировать все это, разносить по городку, строить и огораживать жилища, шить одежду и делать еще миллион разных дел.
«Хорошо!» сказал себе Утин. Жизнь в коробке кипела, все человечки были при деле. Не видно было, чтобы кто-то слонялся, бездельничал, хандрил, протестовал. Нет, из недр коробки слабо доносилось даже что-то вроде песни. И все это благодаря Утину, который собрал этот народец воедино, обустроил ему быт, обеспечил покой и уют, дал еду и воду, свет и тепло, продумал в деталях, как и чем обеспечить приятную, комфортную жизнь. Утину особенно приятно было, что народец и не подозревал о своем благодетеле: вероятно, лицо Утина, склоненное над коробкой, человечки воспринимали как природное явление тучу, например, или планету, затмевающую временами солнце. Конечно, человечки работали, они, со своей стороны, много усилий прикладывали, чтобы жилось лучше, но каждый, и молодой, и старый, и умерший, и еще не рожденный все они зависели от Утина, от того, явится ли он сегодня в гараж.
Вдруг прямо перед утинским носом за край коробки зацепился крюк изготовлен он был из канцелярской скрепки. От крюка вглубь коробки вела длинная нить, а за нижний ее конец крепко держался человечек. Он шустро перебирал ногами по борту коробки и, покраснев от напряжения, лез вверх, явно намереваясь устроить побег. «Ну дает!» мысленно присвистнул Утин и сам себя оборвал. Его прошиб холодный пот. Он вспомнил, что случилось неделю назад. Точно так же прилетел тогда Утин в гараж, нетерпеливо выкатил из-под верстака платформу, снял крышку с коробки, насыпал горку каши на центральную площадь. Но на кормежку вышли из игрушечных бараков не более пары десятков подопечных. И не то слово вышли. Притащились. Это были древние старички, одной ногой уже стоявшие в фотокювете с песком. Утин переполошился, начал опрокидывать строения в коробке пусто! В конце концов он обнаружил в одном из нижних углов дыру бог весть, чем они ее проковыряли. Через эту дыру и сбежал почти весь народец. Несколько дней пришлось убить Утину, чтобы водворить беглецов обратно. В итоге он победил. После чего и обмотал скотчем весь низ коробки. Но это ощущение холодного ужаса, обидного, унизительного краха с тех пор жило в нем, не проходило.