упал!
Он упал от того, что нечаянно ступил на раненую ногу всем весом своего измученного тела. Упал неловко, нелепо, задрав вверх забинтованную ногу без штанины...
И немцам это показалось ужасно смешным! Они переглянулись и хохотали – так был смешон этот глупый русский парень со своим дурацким автоматом! Но ни один пулемет из трех так и не выпустил Сергея и Машу из своего прицела. Они следовали за ними шаг за шагом, пока Маша несла полное ведро к входной расщелине, а Сергей, с трудом подтягивая раненую ногу, пятился и прикрывал ее своим автоматом...
Хохотали молодые немцы за своими пулеметами.
Из репродукторов на фоне чуть приглушенного танго женский голос, не лишенный некоторого артистизма, говорил со слабым немецким акцентом:
– Германское командование дает вам два часа для выхода и сдачи оружия. Через два часа будут возобновлены обстрел и взрывы на поверхности. Затем мы пустим газы, и вы умрете все без исключения. Это последнее предупреждение.
А танго летело в знойное небо, окутывало изрытую воронками площадку, опускалось на сруб колодца, витало над телами мертвых русских солдат, заставляло дребезжать изрешеченные банки, ведра, канистры, которые так и не были донесены до умирающих от жажды людей...
* * *
Спустя семь лет Сергей демобилизовался.
Он был очень хорош собой – капитан, летчик, увешанный боевыми орденами и медалями, в новенькой (по случаю увольнения в запас) офицерской форме.
И Маша была прекрасна. В строгом темном костюмчике – чуть длинноватая прямая юбка, пиджачок с плечами и короткой орденской планкой, а на голове маленькая забавная шляпка «менингитка».
А между Машей и Сергеем их сын – шестилетний Вовка. Через плечо у Вовки висит настоящий летный планшет на тонком ремешке. И Вовка разодет празднично: по Вовке сразу видно, что последние годы Сергей и Маша служили в Германии.
В полукруглом палисадничке с тополями перед двухэтажным областным управлением Гражданского воздушного флота Маша сказала Вовке:
– Отдай-ка папе планшет, сынок.
Вовка снял с себя планшет, протянул его отцу.
– Ну, я пошел... – кивнул Сергей.
– Проверь документы.
Сережа раскрыл планшет.
– Демобилизационное предписание? – спросила Маша.
– Есть, – ответил Сережа, роясь в планшете.
– Учетная карточка?
– Есть...
Они оба все-таки немного волновались. Начиналась новая жизнь.
– Справка из милиции?
– Вот она.
– Направление горвоенкома?
– Здесь.
– Пап, а на гражданском самолете мне можно будет с тобой летать? – спросил Вовка.
– На гражданском – запросто! – пообещал ему Сергей.
– Летная книжка?
Сергей порылся в планшете, поднял на Машу растерянные глаза.
– Тьфу, дура старая! – выругала себя она. – Летная книжка же у меня в сумке! Держи.
– Слава Богу! Ну, я пошел? – спросил снова Сергей.
– Ни пуха, – улыбнулась Маша.
– К черту, – вставил Вовка.
Сергей направился к дверям областного управления ГВФ, а Маша с Вовкой чинно уселись на скамеечке в палисаднике и уставились на эту дверь.
* * *
– Нету у меня для тебя работы, капитан, – говорил Сергею большой толстый человек лет сорока, сидевший за столом.
Ему было жарко, белая пропотевшая рубашка расстегнута, за широченной спиной на стуле висел синий форменный китель.
– То есть как это нет?! – возмутился Сергей. – Я же истребитель!
– Потому и нет. Ни пикировщиков, ни истребителей не берем. Был бы транспортником или тяжелым бомбардировщиком, взяли бы. А истребителей не берем... – Толстому человеку самому было тошно от этого разговора.
Сергей потряс у толстяка под носом своей летной книжкой:
– У меня сто семнадцать боевых вылетов! Шестьсот пятьдесят часов налета!..
– Не смеши меня, капитан, – устало сказал толстяк.