Перевод с итальянского[11]
В последнее время я часто получала предложения от итальянских и зарубежных журналов, в особенности от американских Time и Life, опубликовать мои воспоминания. И всегда отказывалась. Прежде всего потому, что воспоминания пишутся на более позднем этапе жизни, или, возможно, когда больше нечего сказать. Кроме того, должна заметить, что не соглашалась еще и по той причине, что я человек весьма скрытный. Я до такой степени ненавижу говорить о себе, что отвергла даже предложения опубликовать заметки о моих поездках, в стремлении избежать, а это вряд ли получилось бы, всякого упоминания о собственных успехах, я же вечно предоставляю посторонним говорить обо мне, полагая, что имею дело с людьми умными, хорошими и великодушными. Увы, дав им свободу слова, я в итоге оказалась центральным персонажем нескончаемых сплетен, быстро облетевших мир. Вот для того, чтобы развеять все это нагромождение небылиц, я и решаюсь сегодня, хоть и не без некоторых колебаний, прояснить ключевые моменты своей личной жизни и карьеры. Поэтому этот рассказ абсолютно ни на что не претендует и начисто лишён упаси Господи всякого полемического задора. Этот текст следует читать в том же расположении духа, в котором я диктовала его.
Давайте начнём с даты моего рождения, как это принято в биографиях. Я появилась на свет в Нью-Йорке, под знаком Стрельца, утром 2-го или 4-го декабря, но в этом пункте мне трудно быть столь же определенной как в остальных, поскольку в паспорте у меня указано, что я родилась 2-го, тогда как мама уверяет, что родила меня 4-го так что выбирайте, какое число вам больше по душе. Я лично предпочитаю 4 декабря[12], во-первых, потому что я, само собой, обязана верить маме, а кроме того, это день Святой Барбары, покровительницы артиллеристов, святой гордой и боевой, которая мне просто очень нравится. 1923 год. Место рождения клиника на Пятой Авеню, то есть в самом центре Нью-Йорка, а не в Бруклине, куда, уж не знаю почему, некоторые журналисты решили во что бы то ни стало меня сослать. И дело не в том, что в самом факте рождения в Бруклине есть нечто уродливое или постыдное (мне кажется, в этом районе родилось много знаменитостей), просто я люблю быть точной. В актах гражданского состояния я записана как Мария Анна София Кекилия Калогеропулу. Мои родители греки: мама, Евангелия Димитриаду, родилась в семье военных, на севере Греции, в городе Стилида, отец, сын фермеров, появился на свет в Мелигаласе, на Пелопоннесе. Поженившись, они поселились в Мелигаласе, где отец владел процветающей аптекой; и, вероятно, так бы там и остались, если бы не постигшее их горе, они потеряли своего единственного сына, Базилио, в возрасте всего трех лет. С тех пор отец постоянно пребывал в тревожном состоянии, мечтая уехать подальше от того места, где умер его сын, и постепенно у него созрело решение перебраться в Америку. Они уехали в августе 1923 года, за четыре месяца до моего рождения, взяв с собой мою старшую сестру Джасинту[13], которой было тогда шесть лет. В Нью-Йорке отец открыл прекрасную аптеку, и поначалу все складывалось удачно. Дела шли в гору, мы жили в элегантных апартаментах в центре города. Потом грянул чудовищный кризис 1929 года, не обошедший стороной и нашу семью; аптеку продали, и с тех пор отцу не везло. Должна добавить, что он, возможно, был слишком порядочным и галантным человеком, чтобы отвоевать себе место в джунглях бизнеса. Кроме того, его, как всегда, подводило здоровье. Сейчас он работает химиком в одной нью-йоркской больнице, это хорошая должность. Отец ни за что не согласится уехать из Америки, потому что прожив там уже тридцать четыре года, он полностью ассимилировался; правда, я брала его с собой на гастроли по Мексике и в Чикаго (как-то раз к нам присоединилась мама) и радовалась, что каждый вечер, пока я пою на сцене, он сидит в зале Оперы рядом с моим мужем.
Но вернёмся в моё детство. Никаких особых воспоминаний у меня не сохранилось, за исключением смутного ощущения, что родители не очень-то ладили друг с другом; теперь они живут раздельно и я очень из-за этого переживаю. Что касается моего призвания, то тут сомнений никогда не возникало. Отец рассказывает, что я пела уже в детской кроватке, выводя столь невероятные для младенца вокализы и брала такие высокие ноты, что поражались даже соседи. Мои родственники по материнской линии, кстати, всегда хвастались своими певческими способностями. Дед, например, обладал прекрасным драматическим тенором[14], но будучи кадровым офицером, даже не помышлял о том, чтобы развивать его. Что уж о женщинах говорить. Появление в семье «лицедейки» грозило скандалом и несмываемым позором. Мама, однако, придерживалась иного мнения, и как только заметила мои вокальные таланты, решила как можно скорее сделать из меня вундеркинда. А у вундеркиндов настоящего детства не бывает. Я не в состоянии вспомнить любимую игрушку, куклу или какие-то детские забавы, зато песни сколько угодно, мне приходилось репетировать их до одури, снова и снова, для сдачи экзамена в конце каждого учебного года; а главное, я никогда не забуду, какая мучительная паника охватывала меня посредине какого-нибудь трудного пассажа, когда мне вдруг начинало казаться, что я задыхаюсь, и я в ужасе думала только о том, что из моего онемевшего, пересохшего горла больше не вырвется ни единого звука. Никто не подозревал об этих внезапных приступах тревоги, поскольку, судя по всему, я сохраняла спокойствие и продолжала петь.