Дым, дым, дым. Он клубится по квартире, пугает домашних пауков своим таинственным запахом, вылетает посмотреть на город через щели в окнах и форточку, проникает через вытяжку к соседям, что бы узнать их семейные тайны и вникнуть в их бестолковые бытовые ссоры. А что если тоже стать дымом? Что нужно сделать для этого? Сжечь себя? Дверца шкафа чуть приоткрыта. Кто там: человек покрытый чёрной шерстью или дикий кайман, как в тех передачах от BBC? А кто сейчас за моим креслом? Вот он накроет ладонями мои глаза, и спросит: «узнаёшь меня?». И что мне ему ответить? Узнаю ли я его?
Собака бежала по двору, отбивая своими лапами ритмичный рисунок поиска пути. Что за песни слышала собака из проезжающих мимо машин? Или может только музыка ветра сопровождала её? Неизвестно. Я видел собаку в окно. Как я оказался у окна не помню. Помню то, как какое-то время изучал мутные разводы на стекле, а затем смотрел уже за стекло, смотрел на мир. Свет, просачивающийся через верхушки деревьев, стал более ярким. Розово-красные круги перед глазами превратились в числа. Вот оно что! Я видел цифровые коды, видел знаки, ага, значит так оно все и обстоит, да? Я вспомнил про Андрея, и открыл окно. Свежий воздух обнял меня и приподнял. Ноги мои были на подоконнике, а голова и плечи уже там, за окном. Пятый этаж. Внизу, прямо подо мной, клумба. Умру среди цветов, а затем и сам стану цветком. Смерть есть переход. Мы собраны из атомов, которые никуда не исчезнут после нашей смерти, так почему должны исчезнуть мы, если мы и есть лишь скопление этих атомов.
Дым, дым, дым. Надо дойти до Вадима, он хотел мне что-то рассказать, и, скорее всего, это что-то действительно важное. Важное по-настоящему, а не по-бытовому. Подъезд сырой как катакомбы. Рисунки на стенах подобны звёздным картам, а на лестничной клетке лежит окурков созвездие. Там, в углу, шприцы ракеты, а тут несколько пивных бутылок, это их отброшенные ступени. На улице всё по-простому. Не спеша катится жизнь вместе с осенней листвой. Собака куда-то убежала. На крыше соседнего дома радар, вот оно что. Я раньше не замечал его. Натянул капюшон, что бы лицо моё было скрыто в его тени от глаз посторонних. Пошёл до Вадима.
Шёл я довольно долго, ноги временами начинали петлять и закручиваться, а временами мне казалось, что всё вокруг это лишь плывущий фон, а я топчусь на одном месте, словно иду по беговой дорожке. Наконец-то дошёл. Позвонил в стальной домофон, нажав стальные, шершавые кнопки, мне открыли дверь. Хорошо. Это было хорошо.
3
Привет, Макс. Лицо у Вадима помятое, глаза живут своей жизнью на бледном овале лица.
Привет.
Я зашёл внутрь и тут же влил в себя пару глотков виски из стоявшей на столе бутылки. Виски было дешёвое, поэтому сразу прочистило мозг, в затылке закололо. Сердце ускорило свои удары в мою грудную клетку. Интересно, что будет, если вырезать сердце? Продолжит ли оно биться? Вроде бы, насколько я знал, да, продолжит.
Я решил немного взять алкоголя, а то что-то не спится, сказал так, словно бы немного оправдываясь, Вадим.
Тут я заметил ещё несколько пустых бутылок из под виски, что стояли рядком у дивана. Обстановка дома у Вадима была довольно странной. Не знающий его человек, мог бы подумать, что в этот дом проникли воры и искали запрятанные драгоценности, потому что вещи были разбросаны, диван был отодвинут с одной стороны от стены, полоски плинтуса лежали на ковре, отодранные от стен, в общем всё было как после обыска.
Вадим, пронаблюдав за моим взглядом, почесал затылок с видом нашкодившего школьника, которого только что отругала мама.
Тут немного не убрано, ты уж не обращай внимания, промямлил он. После этих слов челюсть у него дёрнулась, зубы лязгнули как металлические шарики.
Ты что-то искал тут? я подошёл к стене, присел и осмотрел провода, идущие между стеной и полом, что раньше были скрыты плинтусом.
Я нет! он подошёл ко мне сзади и тронул меня за плечо, я поговорить с тобой хотел.
О чём же?
Знаешь, мне сон один приснился и ты там тоже был, поэтому ты должен знать. К тому же, это был не совсем сон.
А что же тогда это было?
Глаза у Вадима сверкали какой-то идеей и в то же время были полны печали. Челюсть у него снова начала двигаться, язык высунулся между зубами, словно у змеи, а затем спрятался обратно. Не нравилось мне всё это.
Знаешь, можем выпить, Вадим сделал несколько неловких, словно ребёнок, что только недавно научился ходить, шагов к дивану, затем сел на сбитое покрывало, налил виски в стоявшие стопки, достал из под столика бутылку колы.