Нужно было оценить недвижимость, и все же…
– Не могу устоять. И как именно мы это сделаем? Оденемся в черное и совершим кражу со взломом?
Она загадочно улыбнулась:
– Подождите и все увидите.
Боже, а она прелестна! Ее глаза были огромными и голубыми, ее ресницы – до абсурда длинными и черными. Ее взъерошенные волосы были темно-медового цвета, а рот выглядел так, словно весь день говорил правильные вещи, зато ночью шептал непристойности.
Уже давно женщины не казались ему загадочными. Но сейчас этому не мешали даже ее смешной передник и окружение из чокнутых старух, у которых были сомнения относительно его сексуальных подвигов.
Джо удивился своей симпатии к ней. Наверное, это из-за того, как она пахнет, из-за имбиря и корицы. Пожалуй, так должно было пахнуть домашнее печенье его бабушки, если бы его бабушка не была вечно занята, выигрывая теннисные турниры в своем загородном клубе. В одном он был уверен: он хотел провести какое-то время в компании этой женщины, ее помешанных на сексе тетушек и ее бутербродов с огурцом.
Когда Монткриф вернулся в гостиную, чтобы собрать оставшиеся тарелки, там уже никого не было. Он взял тарелку и чашку мисс Тревельен. Она аккуратно свернула салфетку и не уронила мимо ни крошки, но, несмотря на это, она обокрала хозяйку прямо у него на глазах.
На обратном пути ему в голову пришла неожиданная мысль. Тетушка с волосами как сахарная вата сказала, что они открыли двери и объявили всех исцелившимися, когда санаторий закрыли.
– А мисс Тревельен тоже была пациенткой доктора Бивера? – спросил он, возвращаясь на кухню.
Эмили не спешила с ответом, раскладывая маленькие рассыпчатые печенья на старинном блюде.
– Санаторий Бивертона уже давно закрыт, – сказала она наконец.
Джо еще больше зауважал девушку за такую преданность; кроме того, уже само ее нежелание говорить ответило на его вопрос.
– А местные представители закона знают о маленьком хобби мисс Тревельен? Жемчужные бусы у нее на шее стоят целое состояние.
Эмили с удивлением посмотрела на него:
– Вы разбираетесь в женских украшениях?
– Я о многом знаю по чуть-чуть. Так что? Знают?
– Послушайте, Джо, семья мисс Тревельен была очень богата. Этот жемчуг уже много поколений хранится в семье. Она не воровка.
– Просто местная клептоманка, которую не долечили, когда закрыли психушку?
Она сжала губы.
– Не надо, – сказал он. – Не говорите. Можете ответить все, что угодно.
– Не могу, вы же постоялец.
– Поверьте, ничего из того, что вы можете сказать, не заставит меня убежать на ночь глядя. Мне здесь нравится. И мне любопытно.
– Ладно. Санаторий не был психушкой, и вообще это совершенно бестактное слово.
– Бьюсь об заклад, ваша тетушка Олив думает иначе. Я сам слышал, как она всех жителей города называла психами.
Эмили развернулась и с вызовом посмотрела на него.
– Тетушке Олив восемьдесят три года, и воспитали ее в суровые годы. У нее есть оправдание.
– Хорошо, я никому, кроме вас, не буду говорить про психушку.
– Идет. – Она хотела уже отвернуться, но передумала. – Джо, Бивертон – очень необычное место. Едва ли существует еще один такой город. Люди здесь помогают друг другу и по большей части живут счастливо в гармонии с миром и окружающими. Мы знаем соседей по именам и стараемся ладить.
– Так вы хотите сказать, что весь город населен сумасшедшими?
– Конечно, нет. И что за противное слово! Я просто хочу сказать, что некоторые горожане немного эксцентричны.
Он прищурился.
– Что вы вкладываете в слово «эксцентричный»?
– Я лишь советую вам смотреть на вещи шире.
– Кроме вас, единственной нормальной женщиной мне показалась француженка.
– Хм.