Гоготаний нет, поправил Сима, вы, Зинаида Михайловна, зря беспокоитесь, обратился он к синеволосой.
Нет, так будут, нервно произнесла синеволосая.
Хлопнула дверка. «Шевроле»», глубоко, чисто по человечески вздохнул и, переваливаясь на неровностях с колеса на колесо, выкатился со двора свалки. Сима не спеша стал закрывать ворота. Сердце его колотилось от радости. Одна мысль не давала ему покоя «зачем хозяину понадобился этот старый сморчок профессор и художник? На всякий случай надо ввести некоторую корректировочку в отношения» подумал он и заспешил в вагончик.
...................
Укатил, сказал Крокыч, выглядывая в окошко, с верхней кровати.
Голова болит, простонал профессор, здорово он меня долбанул. Семён Ваганович! За что? Ведь я же профессор, в Сорбонне лекции читал, моё имя во всём мире известно, а со мной обращаются хуже, чем с шелудивым псом
Потому и обращаются, что ваша учёность отражает их безграмотность и человеческую ущербность Потерпи, Вениамин Павлович, бог даст, всё образуется.
Чего же у вас не образовывается? Что, разве бог не видит, что вы талантливый художник, и вам не резон здесь быть.
И опять не правы, Вениамин Павлович. Бог, он всё видит, только он не на мои картины смотрит и не на ваше профессорское звание, а на душу.
И чем же, например, не нравится ему ваша, Ваганыч, душа? спросил Позолотин.
Гордая она очень, моя душа, вздохнул Крокыч. Гордыню здесь свою усмиряю, она меня и на свалку привела. Гордость, Вениамин Павлович, порок. С гордостной душой ничего путного не напишешь ни ручкой, ни кистью Вот я на свалке, на дне жизни и цивилизации, а в голове крутится, что я великий художник, а это неправильно. Смирения в душе нет, оттого и крутится. Я это и до свалки чувствовал и понимал, что если не переборю в себе гордостное состояние ума, то ничего и из моего таланта не получится, потому что гордым бог противится Вы, например, думаете, хоть чуть-чуть, о том, что вы великий учёный?
Такое как-то в голову не приходило смутился Позолотин. Да и какой я великий, прости господи
Вот видите, а у меня не так у вас в голову это не приходит, а у меня из головы не выходит. Хотя, скажу вам, что отступать от меня стали эти мысли, но всё ещё докучают раз от разу.
Получается, что и я, раз я на свалке, то и у меня так же начал было говорить Вениамин Павлович.
Этого я не знаю, перебил профессора Крокыч, тут уж вы сами со своей душой разбирайтесь, а я со своей. Может быть, вы здесь для снискания венца. Ведь те, кто незаслуженно мучаются, и не гордецы без награды не бывают Ладно, спите
Приживалы довольно долго лежали не разговаривая, но сон ни к кому не шёл.
Не спится, Крокыч. Рад бы уснуть, проговорил Позолотин. В голову всё институт лезет, студенты, моя кафедра. Как глаза закрою и видения начинаются: то экзамены, то зачёты.
А что вам институт-то не помог, а? спросил художник.
Институт он ведь тоже коллектив, проговорил тихо профессор, в коллективе разные люди. Так завёлся у нас один, сейчас уже доцент, по фамилии Забродин. Я его в люди вытащил, аспирантом у меня был, защитил диссертацию Вениамин Павлович глубоко вздохнул. Гнилой человек оказался. Особо знаниями не блистал, а вот по части интриг, да продвижения по служебной лестнице мастер большой оказался. После того, как со мной беда случилась, он этим и воспользовался. Потом моё место занял Я ведь по его милости и бомжем стал, ни жилья, ни прописки, а значит и «никто». Приютила меня на время ассистентка, так он на неё косо стал смотреть, я сам и ушёл от неё, чтоб человека от неприятностей избавить. А куда я могу уйти? Тут и подвернулся мне Фома Фомич. Сначала к себе взял, обещал прописать, потом сослался на ремонт и отвёз меня временно на свалку, поселил в вагончике. Ну а потом и вовсе обо мне забыл. Точнее, не забыл, а как увидит меня здесь профессор помолчал, сначала здоровался, спрашивал о житье, даже первое время привозил кое-чего из еды, одежды. Потом перестал не только здороваться, а и замечать. Пройдёт и даже в мою сторону не посмотрит. Я уж думал, что он меня совсем со свалки прогонит, чтоб бельмом на глазах не был Потом Сима Меня из вагончика выгнал, а вы приютили и даже кровать свою уступили, а говорите: гордый гордый. Какой вы гордый. Душекопательством занимаетесь, наговариваете на себя.
Бросьте, не поминайте не люблю, бросил Крокыч.