И без того узкая комната стала ещё уже. Мы оба оказались замкнуты в этом теперь уже каком-то абсолютно плоском и бумажном, абсолютно вытянутом, абсолютно линейном пространстве
Бред.
из которого нет никакого выхода. Кроме, разве что, окна.
Господи, ну почему это происходит именно со мной?
Наверное, слуга или или я не знаю кто!.. нажал на какую-то хитрую кнопку в стене. «Пожалел» нас. Отгородил ширмой. Как ни странно, я почувствовал некоторое облегчение. Я испытал к этому наглецу, к этому подонку! даже некое подобие благодарности. По крайней мере, сейчас он нас не видит. «Он знал, а ты, видишь, не знала, зачем-то подумал я. Не успела ещё узнать».
Забавно, что Некто Невидимый, мужского пола, предположительно слуга, вдруг оказался хозяином нашего с тобой щекотливого положения. Чуть ли не Господом Богом! И мы сейчас целиком в его власти. Впрочем, в жизни так оно обычно и бывает.
А ты всё дрожишь, сидя на корточках и сжавшись в комок, и всё прижимаешь к себе эту дурацкую балетную пачку салатового цвета, которая так жёстко, так грубо топорщится, но ты не обращаешь на это никакого внимания, тебе столь жутко, что ты уткнулась в неё лицом.
Машина ещё не закончила стирать. Это надолго.
У тебя сегодня, по случаю завтрашнего торжества, спектакля нет, а у меня да. У меня есть. Сегодня же «Спящая Красавица». И, несмотря на то, что в афише значится Dinara F. Jayrulova, тебя не будет, а посему таскать мне эту корову Mi T. Ilers, которая, кстати сказать, уже на пятом месяце, не перетаскать. На финальный прогон я уже опоздал. Но это ничего, что-нибудь придумаю. Скажу, что прилёг днём отдохнуть и отчаянно то есть нечаянно проспал. Мне простят.
Одежду свою, положим, я сейчас найду. Слава богу, она оказалась по эту сторону ширмы.
Тебе одеться не проблема, вон сколько у тебя здесь барахла.
Однако надо как-то отсюда выбираться. Через окно явно не получится высоко. Да и, если вдуматься, в этом нет необходимости: мы же чай пили вместе нас же все видели. Вошли-то мы через дверь. У тебя же постоянно гости. К тебе постоянно кто-нибудь приходит. Ладно, с этим тоже как-нибудь разберёмся.
Наплетёшь что-нибудь ему жениху своему.
Что-нибудь наплетёшь, если только Он
Бесполезно.
Если Этот Тот, Кто Сейчас Там, с Той Стороны Тот, Кто Наверняка Специально за нами Следил, выжидая наиболее удобный момент, и, конечно же, Всё уже Знает, Всё Видел, с Самого Начала Всё Видел! здесь же наверняка по всему дому камер натыкано!.. обо всём доложит твоему твоему мужу почти уже мужу
Словом, коготок увяз всей труппе кранты5.
Ты прима. И на его твоего кадра, этого твоего жениха-мужа, деньги мы все и существуем.
Скорее всего, этот мерзавец-слуга не доложит (иначе бы уже доложил, а не торчал бы сейчас за ширмой и не мариновал бы нас здесь до посинения, упиваясь моментом), а будет просто шантажировать.
Так. Вот джинсы.
Прыгая на одной ноге и с трудом попадая в штанины, всё-таки натягиваю сначала одну, затем другую.
Вот бес попутал.
Сдаётся мне, мы ещё с тобой попрыгаем «прима».
Я зол. Я страшно зол на себя, на тебя
Но внезапно мне снова становится тебя жаль: ты так и сидишь, уткнувшись лицом в этот салатовый кошмар, и плечи твои дрожат, тебя трясёт
Я наклоняюсь к тебе и трогаю за худенькое предплечье мне кажется, ты всхлипываешь я опускаюсь на колени рядом с тобой и пытаюсь оторвать твоё лицо от этой идиотской пачки, в которую ты так судорожно чёрт, как крепко!.. вцепилась наконец-то мне это удаётся я придерживаю тебя за острый подбородок а тебя всё трясёт, ты вся уже содрогаешься, тебя уже просто колотит ты просто уже обезумела ты буквально захлёбываешься задыхаешься тебя всю колбасит!..
Сначала беззвучно, а потом в голос. Истерика. И заваливаешься набок.
да ты просто тащишься уже от хохота.
И тут экран с шипением отъезжает, вспыхивает свет, дверцы всех шкафов распахиваются и оттуда с криками «¡Sorpre-e-esa-a!!» и «¡Vivan los novios!!»6 под вспышки фотокамер (да, я успеваю подметить, что не телефонов) вываливаются все наши девицы, несколько парней и о боже мой Naru!.. он знал!!.. знал и ничего не сказал мне бессовестный!! да он смеётся!!.. боже, как он смеётся! как улыбается да за эту улыбку я готов простить ему всё.