И у левых и у правых большевиков развивается аллергия на правду, поэтому они стремятся к полному контролю над средствами массовой информации. В результате после длительного периода борьбы народа за своё освобождение устанавливается большевистское ярмо, левое или правое, т. е. вследствие гнусности методов большевики приходят к целям противоположным провозглашаемым и ожидаемым. После того как народ начинает осознавать это ярмо, борьбу за освобождение приходится начинать сначала на новом витке.
Социальная болезнь большевизма страшна своими катастрофическими последствиями, колоссальными человеческими жертвами, она ведёт к постепенному самоуничтожению народа, не даёт возможности развиваться обществу в современном цивилизованном русле.
Народ, если ему позволят, всегда может сделать выбор через демократические процедуры. Насилие, применяемое властью к мирной оппозиции или одной ветвью власти по отношению к другой, делает её не вполне легитимной в тех случаях, когда можно обойтись демократическими процедурами.
Как же оценивает один из лидеров демократического движения конца 80-х начала 90-х годов Юрий Афанасьев результаты либерально-демократических преобразований? Дадим слово Ю.Н.Афанасьеву, 2011 г.: «Мне довелось быть не просто участником этих массовых спонтанных порывов (конца 80-х начала 90-х), но и одним из организаторов обеспечения их безопасности и проведения. Я знаю, в них было много искренности, благородства, много протеста против всего дурного в том, надоевшем всем порядке. И была надежда на перемены к лучшему.
Наши либерал-демократы вообще никогда не были никакими ни либералами, ни демократами. Однако всё равно неоспоримо, что всё сделанное за последние двадцать лет в массовом сознании воспринимается как сделанное от имени либерализма и объявляется либерализмом и демократией. А общий итог всего сделанного, и это тоже неоспоримо, нарастающее всеобщее крушение.
Приватизация как произвольный, вероломный единоразовый раздел доступа к основным ресурсам страны включая землю и её недра (а также все основные виды деятельности, основанные на таком доступе) между приближёнными, которых назначили таковыми сами же ельцинские «реформаторы», привела к тотальному и глубокому погружению России в омут организованной преступности, атомарного агрессивного эгоизма, ко всеобщей ненависти и абсолютной общественной безнравственности. []
Предназначение думающего класса любой страны, не будем забывать, проявляется в его умении и готовности адекватно воспринимать происходящее и в каждый данный период быть способным давать происходящему максимально верную и непредвзятую оценку.
Сегодня, как мне видится, актуальным стал такой вопрос: а есть ли вообще будущее у той России, которую вот уже 20 лет пытается выстроить по давно уже устаревшим лекалам ельцинско-путинский режим?
Когда, имея в виду системный либерализм, речь пойдёт о недоумении (для меня, например), а именно: почему все системные либералы так неистово, словно какой-то религиозный орден, как какая-то секта, все как один продолжают определять всё своё реформаторство в 1990-х годах в целом успешным и меры очевидно антилиберальные продолжают называть либеральными, тогда станет ясно, почему надо выделить особо социальную составляющую их несвободы. Иначе говоря, гвоздь проблемы в их незаметном и постоянном, в их неизбывном не только интеллектуальном, но и социальном рабстве.
Речь идёт о либеральной риторике, фразеологии, слоганах и так далее, которые используются властью для маскировки антилиберальной, антидемократической политики.
Применительно к современной власти слово «либерализм» до сих пор остаётся в обиходном российском лексиконе как проистекающее из самоназвания «либеральные демократы», которым нарекли себя оказавшиеся у власти в России люди во главе с Ельциным в результате распада Советского Союза.
Они и тогда, двадцать лет назад, не были никакими ни либералами, ни демократами.
Наша власть неподсудна, внеморальна, амбивалентна, персонифицирована. Если ту же власть рассматривать в категориях социально-политических, её следует персонифицировать как ельцинско-путинскую, а в сущностном плане она предстаёт как сращённая на преступных основаниях власте-собственность. По отношению к подвластному населению российская власть является нелегитимной, насильственной и оккупационной. По своему характеру она находится в переходном состоянии от авторитаризма (с элементами автаркии, госкорпоративизма, патримониальности) к неототалитаризму.