«Их более чем достаточно».
«Можно конкретней?»
«Вы не соответствуете занимаемой должности».
«Александр Александрович, я, наверное, что-то не понимаю. Она не сводила с него глаз. Я выполняю свои должностные обязанности. Почему не соответствую? Из-за консервов? Спросите у Прокловой. Я не могу стоять у нее за спиной и пересчитывать банки».
«Она то же самое говорила».
«Видите. Она оживилась. Как за всем уследить? Кто-то стащит кусок мяса или воды в банку нальет отвечать за все мне? Разовые случаи были и будут»
«Вы считаете, что с качеством все в порядке?»
«Да».
«Я на днях взял пельмени. Не специальные, для дегустации, а просто так, в магазине. Зашел и купил. Сварил их на ужин. Жена съела два, а я пять. Остальные мы выкинули, вы уж простите. У конкурентов пельмени лучше. И колбаса. Поэтому они продают их больше за ту же цену. Разве они делают начинку из чистого мяса? Нет. В чем их секрет? Раньше мы не брали продукцию этого комбината или брали по минимуму. Она не пользовалась спросом, люди не покупали. Он сделал паузу. В общем, у вас есть выбор как нас покинуть».
«Я справляюсь со своими обязанностями. И качество соответствует ТУ, нас много раз проверяли».
Она отчеканила это как робот словно заранее выучила текст и выдала его слово в слово.
Он усмехнулся.
«Вот заливает, думал он с восхищением. Уверенно так, с нахрапом. Впору даже поверить в то, что очерняю кристальной честности человека».
«Вера Борисовна, мы с вами взрослые люди. Мы оба знаем правду. Вы здесь двадцать лет, и до недавнего времени здесь ничего не менялось, в лучшую сторону. Я не буду тратить время и рассказывать вам в деталях о том, чем вы тут занимаетесь. Давайте просто осознаем тот факт, что скоро вы нас покинете. По собственному желанию или нет зависит от вас. Если вопросов больше нет, можете быть свободны».
Она нервно встала.
На ее ярко накрашенном лице блуждала искусственная усмешка, а взгляд уперся в пространство. Самообладание ей изменило.
Развернувшись, она молча и резко вышла.
Ее уволили по статье. Она восстановилась через суд, получила зарплату, компенсацию морального ущерба в размере пяти тысяч рублей, а потом написала заявление об увольнении по собственному желанию.
Беспалов отнесся к этому философски, а Моисеев болезненно, как к личному оскорблению.
«Сука! сказал он. Надо было фарш из нее сделать. Теперь все поймут, что просто так не уволишь, и страх потеряют. А нам, Саша, нужно гнид вычищать. Эту жирную из холодильника первую. После инвентаризации пнем ей под зад».
«Есть ощущение, что ничем эта затея не кончится».
«Думаешь?»
«Обдурят нас, Витя. Как маленьких деток».
Он оказался прав.
Когда осталось перевешать всего ничего, Дашка вдруг заболела и две недели не появлялась на комбинате. Так как ее помощница принимала и отпускала мясо без договора о материальной ответственности (как позже выяснилось), Дашка вышла сухой из воды.
Когда взвесили последнюю полутушу, числившуюся за ней, и подбили итог (недостача семь тонн и страшная пересортица), ей предложили уволиться.
Она ушла по-тихому, без скандала. Нищая старость ей не грозила.
С тех пор прошло полтора года. Внешне мало что изменилось: все тот же производственный корпус из темного кирпича, загон для скота, котельная, приземистый склад с пыльными зарешеченными окнами, но сущность была другой. Рыночной. Эффективной.
Александр Беспалов по праву этим гордился.
Глава 3
Привет.
Привет. Аня встретила его фирменной мягкой улыбкой.
Он коснулся губами ее щеки. Кожа пахнет кремом. Баночками и тюбиками заставлено полквартиры, и Аня все время что-то в себя втирает. Чем дальше, тем больше. Немудрено: по профессии она косметолог.
Аня Беспалова (в девичестве Перекрестная) была хороша собой. Осознавая силу своей красоты, она понимала, что, к сожалению, в семейной жизни это не то оружие, на силу которого можно рассчитывать. Обесцвеченные прямые волосы до плеч (натуральный цвет русый), гладкая кожа, серые глаза, маленькие ямочки на щеках, продавливаемые улыбкой, все было при ней, и не было лишь одного яркой горячей искры. За ее внешностью скрывалась натура вялая и посредственная. По большей части на ее лице можно было видеть спокойное апатичное выражение, и это тихо его бесило. «Я живу с куклой, думал он. С белой фарфоровой куклой».