Иван! крикнул Эфраим, пытаясь докричаться до поверженного великана. Он хотел просто стать такими же, как мы!
Иван смотрел в небо и, подняв руку, словно воображал что-то. Он улыбался и шептал, что рисует небо, зная, что конец близок.
Залпы из прибывшей артиллерии, ощетинившиеся пушки, заставили землю вздрогнуть, а Великана испустить громкий вопль и последний вздох.
Когда пыль развеялась, Эф увидел его, поверженного, с развороченной грудью и улыбкой, так и застывшей на лице.
Рассказ Эфраима выслушали в мэрии города и лишь разводили руками, оправдываясь, что спасали город от чудовища, не слушая доводы семнадцатилетнего мальчишки.
Новенький телепорт доставил Эфраима домой. История с великаном скоро забудется, после следующей процедуры удаления негативных воспоминаний, так мешающих жизни подростка. Она обязательна для всех, во избежание агрессии и юношеского максимализма, свойственных этому возрасту.
Эф не желал забывать, он хотел помнить великана такого огромного, что доставал макушкой до неба и мог даже рисовать на нём, раздвигая облака, как волшебник.
Только волшебники не умирают, во всяком случае, они не сражаются с вертолетами и артиллерией, они всегда успевают спастись.
Эф обнял подошедшего отца и вернул ему ключи от сломанного телепорта. Потом он расскажет эту необычную и грустную историю, или даже запишет, чтобы помнить, что мы в ответе за тех, кому дали обещание, тем, кто сделал всё, чтобы мы могли жить.
Смотритель маяка
Решетов погасил лампу и, прислушавшись, перекрестился. Снаружи бушевал шторм. Внутри башни было спокойно, ничто не могло проникнуть за стены неприступной крепости. Алексей расположился в небольшой комнатке второго яруса башни маяка и готовился ко сну.
Смотрителю недавно исполнилось сорок лет, и к своему сожалению он не обзавёлся семьей. В годы молодости Решетов служил в Советской армии. Береговые войска военно-морского флота стали для молодого лейтенанта новым этапом в жизни. Он был специалистом СПС (Секретная Потайная Связь), таких, как он называли «шаманами», и после развала Союза опыт военных шифровальщиков пригодился. Алексей побывал и в горячих точках, в Чечне, в Югославии, был ранен и рано ушёл на пенсию.
С женщинами у него всегда не ладилось. Мужчиной он был интересным, с копной каштановых волос и хорошо сложен. Вытянуть лишнее слово из него было всё равно, что пытать разведчика на допросе.
Дело было в его застенчивости, считал сам Решетов и ничего не мог с собой поделать. Он рано потерял отца. Воспитывали его мать и тётка
женщины строгих порядков. Словно курицы наседки они кудахтали над парнем, как над цыплёнком. Не позволяли вольностей свойственных мальчику в юные годы. Армия открыла двери к свободе, но и там Алексей не нашёл своего призвания.
Возможно, поэтому он и решился на добровольное заточение, когда ушёл на пенсию. Направил резюме в норвежскую компанию, где открылась вакансия смотрителя маяка.
В конце девяностых годов, Решетов заключил контракт. У него имелся необходимый опыт, пусть и на постсоветском пространстве. Вдали от дома и Родины маяк стал неким убежищем от личных проблем. Остров Блекрок, название которого переводилось, как Чёрная Скала стоял на пересечении торговых путей, его-то и островом назвать было сложно.
Маяк возвышался на скалистой гряде, издали она напоминала кусок скалы, упавший с неба. Впервые, когда Алексей увидел остров, он показался ему окаменевшей звездой, вонзившейся острыми гранями в холодную колыбель океана.
За последний месяц солёные воды Атлантики стали похожи на стаю взбесившихся псов. Волны поднимались высоко, с грохотом ударялись о берег, заливая пеной скалы и подножье маяка. Строение высотой около сорока метров оказалось стойким к сильным штормам, и было построено на совесть. Маяк возвышался примерно на восемьдесят метров, над уровнем моря, если учитывать скалистую гряду основания башни.
Выложенный из камня, имеющий три яруса и винтовую металлическую лестницу, уходившую до верхней площадки, маяк был настоящим памятником упорству строителей. На самом верху здания гигантский фонарь в стеклянном яйце из толстых линз и зеркал, свет от него был виден на расстоянии более тридцати миль вокруг. Фонарь вращался, освещая ярким лучом ночь, предупреждая мореплавателей о рифах, оскалившихся под толщей воды на северо-западной стороне от острова.