— Я вас огорчил?
— Нет, просто я вспомнила, каким любящим был мой муж.
— Я не понимаю, в чем его проблема, Оливия. Мне все время хочется позвонить ему и сказать, что у него жена-красавица, которая любит его и нуждается в нем…
Оливия села в постели.
— Алек, вы этого не сделаете.
— Думаю, он просто не в себе. Пол не понимает, что имеет и что может потерять.
— Алек, послушайте меня. Вы знаете только мой вариант нашей истории. Вы не знаете, как выглядел наш брак с точки зрения Пола. Может быть, ему было этого мало или он ждал совсем другого, я не знаю. Но только умоляю вас, не вмешивайтесь.
— Успокойтесь, я не собираюсь ничего предпринимать. — Алек немного помолчал. — Когда Пол наконец одумается и вернется к вам, как вы думаете, он не станет возражать против наших вечерних бесед?
Оливия снова откинулась на подушки и улыбнулась.
— Надеюсь, что когда-нибудь мне придется об этом беспокоиться.
— Я тоже на это надеюсь. Оливия?
— Да?
— Ничего. Мне просто нравится произносить ваше имя.
21
Поговорив с Оливией, Алек повесил трубку. Он знал, что не уснет, поэтому встал, натянул синие шорты и вышел из спальни на балкон второго этажа. Усевшись на диван-качалку, он уставился в пространство. Песок на пляже казался черным. Волны лениво плескались о берег позади дома, влажный бриз овевал Алеку грудь и плечи.
Надо вновь соединить Пола и Оливию, и побыстрее прежде чем он признается в чем-нибудь куда более серьезном, чем то, что ему нравится произносить ее имя. Алек не мог избавиться от ощущения, будто он делает что-то не так. совершает что-то непотребное уже одним тем, что говорит с ней, лежа в постели. Он знал, откуда это чувство вины.
Тот звонок раздался воскресным утром пару лет назад Алек точно так же сидел на балконе, покачивался на диване-качалке, читал газету и потягивал кофе, когда услышал, что Анни сняла трубку в спальне. Она говорила очень тихо, так что Алеку пришлось повернуть голову и прислушаться Не разобрав ни слова, он опять уткнулся в газету. Через несколько минут Анни вышла на балкон и села рядом с ним.
— Мне позвонили из отдела регистрации доноров костного мозга, — сказала она. — Я могу помочь маленькой девочке из Чикаго.
Анни зарегистрировалась в качестве донора несколько лет назад, и в то время Алек как-то об этом не задумывался. Это было всего лишь еще одно из множества добрых дел. совершенных его женой. Он не верил, что из этого что-то выйдет. Судя по тому, что он слышал, случаи, когда донора находили за пределами семьи, были крайне редкими. Но, как оказалось, ничего невозможного в этом не было.
Алек отложил газету, взял Анни за руку.
— Что конкретно это значит? — спросил он.
— Я должна поехать в Чикаго. Операция назначена на вторник. — Анни сморщила нос, а когда она заговорила снова, ее голос звучал неуверенно, еле слышно. — Как ты думаешь, ты сможешь поехать со мной?
— Конечно. — Алек отпустил ее руку, пригладил пушистые волосы жены. — А ты уверена, что стоит делать это?
— На сто процентов. — Она нагнулась и поцеловала его. — Пойду готовить завтрак.
Весь день Анни была очень молчалива, и Алек не пыт&1ся ее разговорить. Он чувствовал, что она борется с чем-то внутри себя и должна справиться с этим сама. За ужином Анни рассказала детям то немногое, что знала о маленькой девочке из Чикаго, которая, несомненно, умрет без ее помощи. Лэйси было одиннадцать, Клаю пятнадцать. Анни предупредила их, что за ними присмотрит Нола. Они с Алеком будут дома уже в среду вечером.
— А как врачи возьмут костный мозг у тебя и пересадят этой девочке? — спросила Лэйси.
— Сначала они усыпят нас обеих, чтобы мы не почувствовали боли. Потом они сделают небольшой разрез у меня на спине и возьмут костный мозг специальной иглой.