А им с Крысей вместо матери стала баба Зоя. И заботилась о них, учила, лечила. Вот только спасти не могла.
Баба Зоя по памяти рассказывала им сказки. В этих сказках принцессы попадали в беду, но в последний момент их спасали какие-нибудь дураки или рыцари, а может, рыцари-дураки, которым не жилось спокойно, которые предпочитали искать опасностей и приключений себе на все места. Нюта точно знала на станции спасать их с Крысей дураков не найдется.
Крыся, спросила Нюта, а что баба Зоя про Тушинскую рассказывает? Там ведь тоже люди живут?
С Тушинской изредка приходили торговцы, впрочем, с ними старались все вопросы решить побыстрее. И не вести досужих разговоров за этим следили люди Верховного.
Баба Зоя про это почти не говорит. Сказала, что всякий сброд там живет, с которым людям и знаться ни к чему. А вот Галка, повариха, рассказывала, что там республика, правит там бургомистр Гришка, и будто бы жить там можно совсем неплохо. К ней приходил один, оттуда, нравилась она ему, вроде даже с собой звал.
А она что ж?
Да она тут привыкла. А потом боится она.
Что Верховный не отпустит?
Верховный-то, может, и отпустит, он открыто возражать не любит. Поулыбается, согласится, а потом, Крыся понизила голос, ее мертвой найдут, как Тамару. И скажут сердечный приступ. А кому охота доискиваться? Не любит он людей выпускать со станции, чтоб лишнего не растрепали.
Никто не выйдет отсюда живым, машинально сказала Нюта.
Вот-вот.
Сказанное было похоже на правду. Не зря же Верховный даже надписи на стенах не стал переделывать, оставил в прежнем виде. Чтобы все выглядело как обычно ну, живут себе люди, молятся своим богам, как умеют, кому какое дело. Видно, понимал если вскроется то, что он тут вытворяет, по головке его не погладят. Впрочем, вмешиваться было некому, на соседних станциях у всех своих проблем хватало по горло, не до того было, чтобы лезть в чужие. Если и дальше так пойдет, скоро они и подавно окажутся в изоляции и у Верховного будут развязаны руки. А с внутренними врагами он управляться умеет. Впрочем, что им с Крысей до этого? Для них все кончится в ближайшие дни.
А правда, что станцию назвали в честь предводителя рабов?
Баба Зоя говорит, что станцию назвали в честь стадиона наверху, а стадион этот в самом деле назвали в честь раба, который повел других рабов в бой против хозяев.
И что с ним случилось?
Не помню. Кажется, разгромили, схватили и казнили, равнодушно сказала Крыся.
Нюта вздохнула.
Ладно, давай спать. Несколько дней у нас в запасе еще есть.
* * *Шатер Верховного снаружи был неказистым, а от других палаток внешне отличался разве что размером, зато внутри был убран затейливо. На роскошных, но замусоленных от времени покрывалах тут и там валялись пестрые подушки в шелковых наволочках, явно принесенные в свое время из какой-нибудь новорусской квартиры, но теперь тоже потрепанные. «Да уж, любил размышлять иногда Верховный, глядя на эти подушки, как бы ни был богат их прежний хозяин, это не спасло ему жизнь. Небось, давно уже и кости его сгнили где-нибудь там, наверху. Возможно, гробом ему стал навороченный джип. Не увез от смерти».
Зато он, бывший завлаб в дышавшем на ладан НИИ, может теперь валяться на этих подушках, раздумывая о превратностях судьбы. А все вокруг только и ждут знака, чтобы тут же исполнить его желания.
Убранство дополнялось парочкой бронзовых светильников, которые зажигались только в торжественных случаях электричество приходилось экономить, старенький генератор не мог обеспечивать все потребности. С потолка свисали несколько китайских вееров, в углу стояла статуя собакоголового бога. Не совсем подходящий антураж, конечно, но приходилось довольствоваться тем, что удавалось найти сталкерам.
Звякнул бронзовый колокольчик у входа робко, неуверенно.
Да, входите, кто там есть, сказал Верховный. А, это ты, Миша.
В шатер протиснулся худенький лысоватый человечек в потертом свитере и защитного цвета брюках. Верховный молчал, ждал. Пришедший, присев на корточки, тоскливо оглядел веера и светильники, покосился на профиль Верховного хоть на медали выбивай, добавить еще лавровый венок будет вылитый Юлий Цезарь. Верховный был одет по-домашнему, в сером махровом халате, позаимствованном, скорее всего, там же, где и подушки.
Чего ты хотел, Миша? мягко спросил Верховный.