Ты не знаешь, Шмырев сейчас в кабинете находится?
А где же он может находиться. Там его рабочее место. Протирает штаны.
У этой молодежи очень жестокое чувство юмора, но порой оно соответствует истине.
Я сейчас пойду к нему.
Зачем?
Надо поговорить.
Поговорить-то можно, но какой от этого будет толк.
У меня нет выбора.
Подполковник разговаривал с кем-то по телефону. Указал Артему на стул. Артем сел, ожидая, когда начальник закончит говорить по телефону.
С чем пожаловал, Артем? видно было, что он был доволен после разговора по телефону. Может, ты решил нас порадовать окончанием расследования.
Пока не могу порадовать.
Ну, ты, парень, решил растянуть удовольствие, но ты ведь должен понимать, что мы не можем позволить этого. Каждый день у нас что-то случается, что требует тщательного и быстрого расследования. Этого от нас ждут, в конце концов, за это мы получаем деньги
Артем понимал, что начальник сел на любимый конек, и теперь долго будет вести свои популистские вещания на моральные темы, от которых кошки на душе скребут.
Василий Николаевич, сегодня произошло нападение на девушку, танцовщицу из бара подругу Соколенко.
Что с того что случилось нападение?
Я думаю, что это нападение как-то связано с тем делом, которое я веду, поэтому я хочу, чтобы объединили мое дело об убийстве Соколенко с нападением на эту девушку.
Слушай, умник, что ты возомнил себе. Видишь ли, он думает Да ты не должен думать. Ты должен выполнять то, что тебе приказано. Нет, никакого нападения на девицу из бара, а была просто пьяная разборка между её поклонниками, которых у неё не меньше, чем пальцев на твоих руках.
Но тут же очевидна связь между моей поездкой в Николаевку и нападением на девушку, ибо она что-то знает о преступнике, а я спровоцировал этого рецидивиста на то, чтобы он убрал девчонку, но ему сто-то помешало это сделать.
Это всё твои фантазии. Никто дело о нападении не будет открывать.
Но она что-то знает, чего не сказала нам, и потому её жизни угрожает опасность. Мне надо переговорить с ней.
Говорить тебе никто не запрещает, но никакого дела открывать не будем.
Разрешите идти.
Иди, и шевелись быстрее, такое простое дело, а ты его тянешь, как кота за яйца.
Обидно было слушать такие слова от начальника, но Артем привык уже к таким словесным вознаграждениям от вышестоящих лиц, и потому воспринимал их спокойно.
Артем возвратился в свой кабинет. Иван, лукаво улыбаясь, спросил у него.
Как аудиенция у начальника?
Да ну его. Создается такое впечатление, что он никогда не занимался оперативной работой. Требует расследование преступления, а помочь в этом деле не желает никак. Как хочешь, так и расследуй. Как можно не понять, что нападение на танцовщицу связано с убийством Соколенко.
Дорогой, неужели ты не понимаешь, что шеф не хочет брать очередное дело, которое тяжело, практически невозможно раскрыть. Ведь это испортит показатели нашего отдела, которые он должен предоставить высшему начальству. А если показатели ухудшатся, то кто будет держать такого начальника?
Это понятно-то, но что мне делать, если расследование зашло в тупик.
Иди в церковь и молись.
Тебе бы только шутить.
И не думал шутить. Я имел в виду, чтобы ты шел молиться за то, чтобы главный свидетель твой пришел в сознание. Она тогда тебе должна что-то важное сказать.
Вот в этом ты пожалуй прав. Только я пойду не в церковь, а в больницу. Узнаю у докторов как состояние Нины.
Артем не любил ходить по больницам. Во-первых, специфический запах, который стоит в лечебном заведении, а, во-вторых, он не мог не без сострадания смотреть на больных людей, на лицах, которых были написаны тяжелые страдания. Сам он при различных заболеваниях предпочитал, излечатся народными средствами, к которым обычно прибегала его бабушка Надежда Романовна и его приобщила к этому делу.
Лечащего доктора Нины Артему пришлось ждать в приемном покое, ибо тот делал обход больных. От нечего делать опер стал рассматривать плакаты, развешанные на стенах кабинета. Познакомился с симптомами заболевания гриппа, а так же с причинами возникновения кожных заболеваний. Картинки, сопровождающие текст, нельзя было смотреть без внутреннего содрогания. Вошел в кабинет среднего роста мужчина лет сорока пяти в очках в роговой оправе и белом халате.
Это вы меня ждете?