Мы чудаки, но нам чудачества по статусу положены. Мы теоретики ракетно-ядерных систем. Мы служим прогрессу уничтожению опасных астероидов, разгону атомными взрывами до скорости света звёздных кораблей и одновременно дьяволу в уничтожении всего живого на Земле. Законы нам не писаны. Мы пишем их сами. И одновременно, как и все люди, слабы.
Чудило гасконское, говорит мне после Вадим.
Объясняю, что не терплю сводничества и верю в случай. Мне нравятся отзывчивые милые лица, но требуется что-то ещё. Надеюсь, нас случай, сведёт.
Надейся, надейся. И где вам ещё встретиться? На танцах, в кино, в троллейбусе без кондуктора?
Он машет на меня рукой.
Я сам мечтаю о прекрасной девушке и думаю о ней по утрам. Иногда она снится мне. Она идёт мне навстречу по длинному институтскому коридору.
Здравствуй, Люся или Оля, Не знаю, как её действительно звать. В мире много разных имён. У тебя вид. Закачаешься.
Она смеётся в ответ. Что ещё ей сказать?
Слушай, Люся или Наташа или Света. Плюнем на всё и уедем отсюда далеко-далеко.
Она улыбается, спрашивает:
До конца трамвайного маршрута и дальше, до ЦПКО?
Будем пиво пить и качаться на качелях, а потом махнём в Булонский лес.
Она ожидает: чего бы попроще попросил.
Наступает утро. Ты просыпаешься и веришь, что сегодня возможно всё. Утро прекрасное и действительно по длинному воображаемому коридору идёт она, переступая солнечные блики на полу.
Послушай, Света или Ира, или Таня, махнём к морю. Представь себе море, чистую гальку, сосны у берега в воде. Запах хвои и пароход миражом на горизонте. Белый- беленький. Не имеем масштаба его сравнить. Он приближается с музыкой. Мы слушаем музыку, затем хватаем вещи и бежим. К нему. Ты морщишься. Тогда, конечно, будет иначе. Мы просто в шашлычной выпьем вина. Под столами прячутся понурые собаки. У них понимающий взгляд. Они сочувствуют. Кипарисы на фоне заката, а вечером звёзды. Масса звёзд южного неба. Она спрашивает:
Это Арктур?
Не Арктур, но тоже прекрасная звезда. Антарес.
Поедем, Люся, а может быть Валя.
Она улыбается и говорит «Да».
В мечтах я не против прекрасной девушки. Девушки моей мечты. Особенной девушки. Я зову её Элис.
«А что это за девочка
И где она живёт?
А друг она не курит?
А вдруг она не пьёт?»
Жизнь всё-таки изощрённый драматург. Случается затык и всех отправляют в отпуск, а нас с Вадимом даже к морю с путёвкой. Я бы, наверное, и не поехал без него. На юге нам отдыхать не разрешалось. Но в виде особой почести, по совокупности, из исключения разрешили Вадиму и мне. До этого я не был на курортах и лишь представлял, как мы поедем с Вадимом. Застенчив я и не разговорчив и Вадим дополнит меня. Мы будим ходить по чистым вымытым улицам, разглядывая встречных и вести неторопливые разговоры, разморённые ленью, бездельем и жарой. Бродить между кипарисов, новых зданий и остатков крепостных стен, и неизвестно, что вспомнится потом?
Воспоминания подарком судьбы, сюрпризом в хлопушке, из папиросной бумаги. Мимо нас будут ходить женщины, громадные как амазонки, что по преданию были крупнее мужчин. Улыбчивые, волоокие красавицы с тяжёлыми телами и ногами, отлитыми словно из чугуна. Потомки амазонок, которые по преданию жили именно здесь. И будут узкие зелёные улочки, мощённые каменной плиткой. Дни полные палящим солнцем и душные вечера. И море, море, море. Тёплое, лазурное. Доступное, как счастье. Огромное, не лимитированное, без очередей.
Тогда мы угодили с ним в какой-то занюханный пансионат министерства обороны. И всё бы было ничего. Рядом непрерывно играла музыка: «Синий, синий иней лёг на провода», а в соседней шашлычной без ограничений сухое вино.
Пансионат
у моря.
Каждый раз мы выдумывали достойный повод. Скажем, почему сегодня не помянуть, что пятьдесят лет назад, после неудачной операции умер Роберт Хатчинс Годдард признанный пионер ракетной техники, создатель ЖРД. Тематикой он близок нам и нашему незавершённому проекту.
У физиков свои заморочки. Например, на экскурсию к развалинам мечети не залюбовались со всеми, а начали обсуждать назначение ваз в стенах. Экскурсовод назвал их чудесами. Отвергалась возможность хозяйственного и декоративного применения. Вазы были вмурованы отверстиями из стен. Мы теоретики, а значит «с приветом», и мешали экскурсоводу до тех пор, пока на одном не сошлись считать их резонаторами, создающими акустический эффект.