Для вас это чудо явлено Божьей милостью, сказал священник и, помолчав, добавил, в общем и для меня тоже, хотя я за своё священство видел такое не раз. Спаси Господи, сказал он и размашисто перекрестился, даруй блага усопшему Андрею во царствии твоём, и ещё раз перекрестившись, договорил: Смиренный он был, видно, человек и правдолюбец, угодник Божий, у таких на могилках свечки сами загораются, и, немного помолчав, добавил: С Господом он, им весь ваш род спасётся, и я на старости лет сподобился зреть десницу Всевышнего. А теперь давайте постоим, пока свеча не сгорит.
Мы стояли, смотрели на маленькую горящую свечку и каждый думал о своём.
Свеча становилась всё меньше и меньше и вот, истратив последний запас воска, затухла, Священник перекрестился и, уже больше ничего не говоря, пошёл по дороге.
Мы пошли следом. Я думал о происшедшем.
Да как же потом-то не затухла, не унималась женщина, непогодь-то усилилась, а сейчас вот и ветер прекратился
Потому и усилился, чтобы явить силу Божью, ответил священник, а то как бы мы своим ограниченным умом поняли
Так втроём мы прошли примерно половину пути.
А вы что, покойного знали? спросил меня священник.
Да я так, случайно, дорогу хотел спросить, племянницу искал, не нашёл.
Случайностей в жизни не бывает, заметил батюшка, «в карман не клал, а из кармана вынул», ответил он присказкой.
Некоторое время шли молча.
Раз племянница, значит молодая, заметил батюшка Михаил, и не нашёл, значит. Так, так Звать то её как?
Елена. Елена, добавил я чуть громче, да разве всех упомнишь!, махнул я рукой.
А ты рукой не маши, сурово сказал отец Михаил, человек забыл, а Бог всех помнит.
Дальше все шли молча, почти до самого выхода. Однако, не дойдя до ворот, батюшка остановился и, указав на ряд могилок, сказал:
Вот здесь будет, недалече.
Я остановился, Мы распрощались, кивнув друг другу на прощанье, а мои спутники пошли дальше. Буквально через несколько шагов я наткнулся на нужную могилку и ещё больше удивился, увидев с обеих сторон от могилки следы своих башмаков.
Я присел на скамейку, напротив памятника. В голове прозвучали слова батюшки: «Бог всех помнит». И тут посмотрел в сторону кладбищенской церкви. Снова шёл дождь и за частой сеткой дождя ещё различались высокая фигура священника Михаила и маленькая Веры Николаевны.
Саратов, 2007.
Низзя
(рассказ)
Анна Андреевна закончила набирать текст на компьютере, закрыла программу, на экране монитора появилась её любимая заставка с изображением героя фильма Павла Лунгина «Остров». Раньше ей нравились всегда заставки с пейзажами. У ней был целый набор таких заставок, но ни одна из них не держалась на экране монитора больше недели. Эта же, с аскетическим морским побережьем крайнего севера, монастырём на острове не менялась уже не один месяц. Ей до боли были понятны действия этих женщин в лодках, с такими разными судьбами, но такими похожими на неё, с её судьбой, с её жизнью.
Иногда она видела себя в одной из этих лодок и надолго задумывалась. Впрочем, так было и сейчас. Особенно её приковывал взгляд прозорливого монаха на экране, отца Анатолия. Он смотрел как бы на тебя и выше тебя в ту даль, которая открыта только ему, и казалось, он смотрел в твоё будущее, пытаясь в далёком рассмотреть твою душу и сердце.
«Вот, поди ж ты артист, а взгляд монашеский, прозорливый, думала она. Нет, не может обыкновенный человек вот так смотреть. Для того, чтобы так смотреть надо пережить; без страданий здесь не обошлось. А от страданий душа мягчеет, да так, что становиться способна чувствовать боль чужих ему людей, отсюда и взгляд и понимание». Потом она где-то на сайте читала, что артист этот, Пётр Мамонов москвич, но живёт в деревне, в полном уединении. «Нет, этот артист от Бога, а не сам по себе, заключила она, не может Господь позволить играть такую роль кому-либо».
А ещё Анна Андреевна любила разговаривать с отцом Анатолием. Придёт пораньше на кафедру, включит компьютер и говорит ему про все свои болячки и смущения, А он так внимательно и с пониманием смотрит и слушает, что так бы сидела и говорила и говорила ему всё.
На свете было два человека кому бы она могла всё рассказать: это старшая дочь Лена и отец Анатолий. Раньше, когда у неё не было этой заставки, она разговаривала и изливала душу только дочери. Но, к дочери надо было ехать, что не всегда было возможно, а отец Анатолий здесь, всегда рядом и когда на кафедре никого нет, и нет срочной работы, то можно было и расслабиться. Одна только была загвоздка, что дочь и отец Анатолий были не равноценны в беседах: изображению отца Анатолия можно было выговориться, почувствовать, что тебя понимают и сострадают тебе, но нельзя было получить оценку твоих действий, перед дочерью она могла и выговориться и получить или предупреждение или оценку действий и поступков.